Лиза Марклунд - Громкое дело

– Знаешь, мама, София купила нам попить. Калле кока-колу, а мне фанту с лимоном.

– Хорошо, что у вас все нормально…

– А вечером мы будем смотреть фильм «Ледниковый период-2: Глобальное потепление». Ты видела его, мама?

– Нет, по-моему…

– Здесь Калле подошел.

Девочка передала телефон брату.

– Привет, парень, как дела?

– Я скучаю по тебе, мама.

Анника улыбнулась в трубку и почувствовала, что ее глаза стали влажными от слез. Мальчик постоянно старался демонстрировать ей свою безграничную преданность. Скорее всего, он не думал о ней весь день, но как только представился случай, сразу же машинально уверил ее, что она важнее всего для него.

– Мне тоже не хватает тебя, – сказала Анника, – но я ужасно рада, что вы сможете погостить у Софии несколько дней, пока я попытаюсь вернуть домой папу.

– Вы разговаривали с киднеперами?

У кого он научился всем этим понятиям?

– Джимми общался с ними. Мы надеемся, что они скоро его отпустят.

– Они убили женщину, – напомнил он.

Анника закрыла глаза.

– Да, – признала она, – все правильно. Мы не знаем почему. Но они выпустили одного из мужчин вчера, испанца по имени Алваро, и, когда он в последний раз видел папу… тот чувствовал себя хорошо.

Она не смогла сказать «он был жив».

Мальчик всхлипнул.

– Я тоже скучаю по папе, – прошептал он.

– И я, – сказала Анника. – Надеюсь, он скоро вернется домой.

– Но подумай, а вдруг нет? Вдруг они убьют его?

Анника сглотнула комок в горле. Еще в детской поликлинике, когда она только стала матерью, ей объяснили, что детям никогда нельзя говорить о чем-то на самом деле приносящем боль.

– Знаешь, людей похищают порой, но обычно они возвращаются домой к своим семьям. Мы надеемся, что сейчас все закончится столь же хорошо.

– А если нет?

Она вытерла глаза.

– В любом случае есть мы друг у друга, – прошептала она. – Ты, и я, и Эллен, и София.

– Мне нравится София, – сказал Калле.

– И мне, – согласилась Анника, пожалуй, совершенно искренне.

Анника еще долго сидела на диване с мобильником в руке, погруженная в тяжкие думы. Потом приготовила ужин, который не смогла есть, и писала свою статью, пыталась раскрыть собственные чувства так, чтобы они не оставили никого равнодушным. Потом посмотрела «Раппорт» и «Путешествие в мир старины», не понимая, о чем там идет речь.

Халениус разговаривал в спальне по-английски, она не знала с кем.

Анника сделала глубокий вдох, поднялась и пошла в детскую комнату. Гладила рукой игрушки и постельное белье, подняла пижаму Калле с пола. Вещи, которые она вытащила из гардероба, когда хотела отобрать ненужное, кучами лежали у торцевой стены. Она долго просто стояла там, впитывала в себя остатки детского присутствия из стен и прочих окружавших ее предметов, чувствовала дыхание сына и дочери, словно они находились рядом, невидимые и неслышимые.

И думала, думала, думала.

Инвалидность ничего не говорила о человеке сама по себе. Ее характер и душевные качества не зависели от левой руки, или ног, или глаз. Инвалидность была обстоятельством, условием, но никак не качеством.

– Анника! Ты можешь подойти?

Она уронила пижаму на пол и пошла к Халениусу в спальню. Он уже успел отложить в сторону мобильный телефон и, сидя в наушниках, печатал что-то на своем компьютере.

– Я слышала, ты называл имя немки, – сказала она и села на кровать.

Он выключил звуковой файл, снял с головы наушники и повернулся к ней.

– Ее выпустили, – сообщил он, – у шлагбаума, где их похитили. Она пошла назад в сторону Либоя, и ее нашел один из военных патрулей прямо перед городом.

Анника засунула ладони себе под бедра и попыталась разобраться, какое чувство испытала от услышанного известия. Облегчения? Несправедливости? Безразличия? Но так и не поняла.

– С ней отчасти обращались так же, как и с англичанкой. Охранники изнасиловали ее и оставшихся заложников-мужчин заставляли… хотя Томас отказался. И вожак похитителей отрубил ему левую руку своим мачете.

Анника посмотрела в сторону окна. Но увидела в нем лишь собственное отражение, как в зеркале.

– Утром ее посадили в автомобиль, катали несколько часов и выбросили у шлагбаума.

– Когда это случилось?

– Изнасилование? Вчера утром.

Томас потерял левую руку уже сутки с половиной назад.

Анника встала, пошла в гостиную и принесла видеокамеру.

– Ты можешь повторить это еще раз, пожалуйста?

Халениус посмотрел на нее. Она подняла камеру, проверила его изображение на откидном дисплее и подняла большой палец, чтобы он начинал.

– Меня зовут Джимми Халениус, – сказал он и посмотрел в объектив. – Я сижу в спальне Анники Бенгтзон и пытаюсь помочь ей вернуть мужа.

– Я имела в виду, что касается немки, – вмешалась в его монолог Анника.

– Я раньше часто представлял себя здесь, – продолжил он, – в ее спальне, но не при таких обстоятельствах.

Она не опускала камеру, ждала.

Халениус отвел глаза в сторону, но только на короткое время, а потом их взгляды встретились через дисплей.

– Хельгу Вольф нашли около Либоя вчера вечером, изможденную, исхудавшую, но без других физических повреждений. Пока неясно, выплачивался ли выкуп за ее освобождение, но именно такой вывод напрашивается.

– Очень уж скучно у тебя все звучит, – констатировала Анника и опустила камеру.

Халениус выключил свой компьютер.

– Пожалуй, я пойду домой и посплю немного, – сказал он.

– Но что случится, если они позвонят? – спросила Анника, держа видеокамеру в одной руке сбоку от себя.

– Я подсоединю твою стационарную линию к моему мобильнику.

Халениус поднялся и стал собирать свои вещи. Она повернулась и пошла в гостиную, выключила камеру и положила ее на придиванный столик.

– Ты разговаривал со своими детьми сегодня? – поинтересовалась она.

Он вошел к ней в комнату и надел пиджак.

– Дважды. Они купались на пляже в Кэмпс-Бэйе.

– Твоя подруга, – сказала Анника, – кто она?

Халениус остановился перед ней.

– Таня? Аналитик Института внешней политики, а что?

– Вы живете вместе?

Он помрачнел.

– Ей никак не расстаться со своей квартирой.

От него исходил жар, как от камина. Она не уступала ему дорогу, пусть, казалось, сама вот-вот вспыхнет огнем.

– Ты любишь ее?

Халениус сделал шаг в сторону в попытке обойти ее, Анника повторила его движение и положила руку ему на грудь.

– Не уходи, – попросила она.

Его грудная клетка опускалась и поднималась под ее ладонью.

– Я хочу, чтобы ты остался.

Анника положила вторую руку ему на щеку, ощутила шершавость его щетины, шагнула к нему и поцеловала. Он не шевелился, но она чувствовала, как сердце колотится у него в груди. Она стояла вплотную к нему, обнимая за плечи.