Лиза Марклунд - Громкое дело

Но сначала ему требовалось обойти «Конкурент». И оставить после себя крупнейшую ежедневную газету в отличном финансовом состоянии и с приличным журналистским реноме.

Он потянулся к телефону и набрал номер личного мобильника Анники Бенгтзон.

Они стояли в потоке автомобилей между запряженной ослом повозкой и «бентли», когда зазвонил ее телефон.

– Как дела? – спросил Андерс Шюман.

– Идут вперед, по-моему, – ответила Анника. – Хотя это не касается движения на улице.

Ее мучила жажда, и ей очень хотелось в туалет.

– Вы уже передали выкуп?

– Нет еще.

– И как все выглядит?

Никаких тротуаров, красно-коричневая земля, асфальт в заплатах, по общему состоянию поверхности напоминавший стиральную доску. Горы мусора по обочинам, куски пластика и битое стекло, бумага и картон. Электрические провода между деревьев, словно лианы, хотя он явно не это имел в виду.

– Мы уже прокатились в несколько мест напрасно, – сказала она. – Теперь на пути в следующее, и по нашему мнению, там все должно произойти.

– Меня сейчас навестил Веннергрен здесь. Его беспокоили инвестиции газеты.

Анника с силой зажмурила глаза.

– И что, черт побери, я должна тебе сказать?

– Мне надо рапортовать правлению, расскажи, как все идет.

– Старик ведь всегда сможет переговорить с похитителем, когда Томаса выпустят, и попросить небольшую скидку.

На линии воцарилась тишина.

– Речь шла о чем-то особенном? – спросила Анника.

Ей показалось, что Шюман вздохнул.

– Нет, – сказал он. – Вовсе нет. Я просто хотел знать, как идут дела.

– Вперед, – ответила Анника.

Халениус покосился на нее. «Шюман», – показала она мимикой.

– Ты слышала, что серийный убийца признался? – сказал главный редактор ей на ухо.

Какой-то мужчина проехал на велосипеде мимо ее окна с десятком кур в клетке на руле.

– Кто?..

– Густав Холмеруд. Он взял на себя все пять пригородных убийств. Патрик рассказал, что это была твоя идея. Поздравляю. Ты попала в точку.

Она прижала руку ко лбу, убийства женщин превратились в пригородные убийства и приобрели презентабельный вид.

– Шюман, – сказала она, – это все сказки. Всех этих женщин убили их собственные мужья, о чем тебе тоже известно.

Потом в трубке раздался треск, из-за которого она явно пропустила несколько слов.

– …Интерес к тому, как все пройдет у тебя, тоже очень велик, – пробубнил Шюман. – Ты снимаешь что-нибудь?

Анника посмотрела на видеокамеру, лежавшую на сиденье рядом с ней.

– Всего понемногу.

– Мы стараемся стать крупнейшими в Сети. По-настоящему хороший фильм от тебя смог бы придать нам ускорение.

Автомобили перед ними пришли в движение, и Фрида взялась за рычаг переключения скоростей снова. Анника смотрела наружу через окно: девочки в школьной форме, мужчины в пыльных кепках и слишком больших пиджаках, мальчики школьного возраста в серых рубашках.

– Хм, – буркнула она.

– Будем поддерживать контакт, – пробубнил главный редактор.

Халениус вопросительно посмотрел на нее.

– Порой мне кажется, что Андерс Шюман какой-то очень странный, – констатировала она и опустила телефон.

– Нам надо перекусить, – сказала Фрида, – но при таком движении мы доберемся до Истли только через несколько часов. Может, возьмем бутерброды из сумки-холодильника?

– Нам, пожалуй, стоит сохранить их, – возразил Халениус. – Одному Богу известно, сколько времени на все уйдет. Можем мы остановиться и купить чего-нибудь по пути?

Анника выпрямила спину у себя на заднем сиденье.

– Я же логистик, – сказала она. – И могу сбегать для всех.

Они еще десять минут ползли в потоке машин, потом Фрида включила правый поворотник и повернула на парковку.

– Накуматт , – прочитала Анника; символом торгового центра являлся слон.

Фрида взяла билет у охранника и припарковалась между двумя «ренджроверами». Она показала налево в направлении вереницы ресторанов, пиццерий, кафе и суши-баров.

– Ваши пожелания? – спросила Анника.

– Лучше то, что не остынет. Салаты, – ответила Фрида.

Анника поспешила к одному из заведений под открытым небом с красными зонтами и коричневой металлической мебелью, где из динамиков звучала фанк-музыка. Она расположилась перед столиком метрдотеля и принялась изучать меню в ожидании, когда ее обслужат. Салат стоил 520 шиллингов. Имелся даже французский луковый суп.

Это была не Африка, а прямо Марбелья.

Сколько народу жило здесь за счет продовольствия, поставляемого по каналам ООН?

Появился метрдотель, женщина вполовину моложе Анники и дважды превосходившая ее по красоте. Анника заказала три салата «Цезарь» с курицей и шесть бутылок минеральной воды, с собой. И дамочка исчезла в направлении кухни, в то время как Анника ждала ее, переминаясь с ноги на ногу.

За столом по соседству сидели четверо белых парней лет двадцати пяти и ели гамбургеры с кетчупом и картошкой фри. От этого зрелища у нее заныл живот, и она поспешила в дамскую комнату.

Туалет имел пеленальный стол и черный гранитный пол. Она не ожидала увидеть ничего подобного. Вода в унитазе оказалась голубой. Когда она писала, ее цвет изменился на зеленый.

Томасу понравилось бы данное заведение. Возможно, он обратил бы внимание на сломанный держатель для туалетной бумаги, но и обстановка, и чистота получили бы высокую оценку с его стороны. «Если в туалете грязно и гости видят это, как, по-твоему, все выглядит в кухне?» – обычно говорил он. Однажды она ответила: «Так же можно сказать о ситуации, если родители бьют своих детей прилюдно, то как много они дают волю рукам дома, если их никто не видит?» Томас бесстрастно посмотрел на нее и произнес: «Какое отношение туалет имеет к избиению детей?»

Она вымыла руки и вышла на солнце.

Салаты были готовы.

Она заплатила и вернулась к машине.

Фрида свернула на Нгонг-Роуд в направлении к центру.

«I had a farm in Africa , – подумала Анника, – at the foot of the Ngong Hills » [42].

Она увидела знаменитые горы через заднее стекло, взяла видеокамеру и сняла их. Получилось не слишком хорошо. Они выглядели как поросшие деревьями холмы, к тому же подпрыгивавшие из-за движения машины.

Было тепло и ужасно душно.

Состояние дороги на улицах стало хуже, но поток машин заметно поредел. Солнце исчезло. Автомобиль ехал уже довольно быстро. Анника неутомимо снимала все подряд: маленькую девочку, которая жарила кукурузные початки на огне сбоку от проезжей части, мужчин, тащивших за собой нагруженные чем-то тележки. Ей казалось, что сумки с деньгами у ее ног увеличиваются в размерах, скоро ей предстояло отнести их куда-то, поднять обеими руками и забросить в какой-нибудь мусорный контейнер, или в яму в земле, или, пожалуй, в ручей, зачем иначе тогда требовалось завернуть их в строительный пластик?