Владимир Петровский - Подарок от Призрака. детектив

Называя Леву бизнесменом, капитан обычно усмехался. Ничего не мог с собой поделать. Самолюбие, наверно, заставляло. Но сейчас было не до усмешек. Перевернутые стулья, открытая дверь… Кто его знает, что там произошло.

И был еще третий элемент системы. Человек, формально связующий конюшню со всем остальным. Тот, в красной бейсболке. Но он был и наименее понятным явлением. Кем являлся на ипподроме, что делал возле Левиного офиса – неизвестно. Однако возникал вовремя, ничего не скажешь. В самые ключевые моменты. Пока что к нему вела только одна тропинка, Мамтеев. Он этого бейсболиста знает, с ним, видно, и говорить придется еще раз.

Капитан угрюмо разглядывал светлые, больничных цветов, стены коридора. И потихоньку предавался сомнениям, чего обычно себе не позволял. Ведь можно было бросить все это, как только в отделении узнал про Сороку. Пришел, доложил… свободен. Наверно, все то же самолюбие не дало остановиться. Кто бы он тогда был? Левин посыльный?.. Нет, это уж слишком. Поэтому начал копать.

Он еще там, в ипподромовском отделении, уловил нечто, заставившее его в кафе сказать Леве, что убийство Сороки – только начало. Логически объяснить он этого тогда не мог. Но сама расстановка событий говорила о возможном продолжении. Капитан тогда это только почувствовал, а Лева знал, это было заметно. И боялся. И даже согласился собрать своих компаньонов и дать капитану все необходимые концы в руки. То есть, признал, что верит в возможность продолжения. А следом и само продолжение состоялось: Лева исчез.

Теперь же чем дальше, тем больше ситуация угнетала капитана. Не хватало ему почвы под ногами, к которой привык в прежние времена. Тогда было ясно: вот потерпевший, вот закон, а вот служебные обязанности и полномочия. И полное уважение граждан. Ну, по крайней мере, сотрудничество. А теперь как в рекламе: два в одном. Потерпевший одновременно является и преступником. Море возможностей. Впрочем, так, вероятно, было всегда, подумал Елагин. Все дело в формулировке. Правильно назовешь – и никаких сомнений. Раньше называлось правильно. Так как же все это назвать теперь?..

Долго сомневаться он не мог. Лицо терял, даже в размерах, как самому казалось, уменьшался. И поэтому быстро принял необходимое решение. Рассматривать свои поиски как частный Левин заказ. Пока что. А там видно будет. Тем более, что исчезновение самого Левы как бы давало капитану больше прав самостоятельно вмешаться в происходящее. Продолжать расследование, не советуясь с заказчиком.

Компаньонов его капитан, может, и видел иногда, и даже отыскать бы смог, но в тонкостях их отношений не разбирался, а потому и доверия ни к одному из них не испытывал. Как, например, к тому похожему на профессора толстяку из кафе, говорившему затейливым языком, которого сам же Лева выгнал, только зашла речь о деле. Значит, дальше – сам по себе. Получше сориентироваться, понять, что же происходит. Наверняка удастся и на Леву выйти, если сам не объявится за это время. Или если не объявятся те, кто, возможно, его захватил. Капитан хорошо знал Леву, поэтому с выводами не торопился. Ситуация сама себя покажет.

Вроде, полегчало, когда поставил все на места. Елагин вздохнул, сел на стуле удобней. И начал сначала. Эти, которые «вокруг конюшни» – номер один. Которые вокруг Левы – номер два. А номер три – красная шапочка…

Дверь палаты открылась, вышла женщина в халате, покосилась на капитана и сказала:

– Недолго, если к Комаровой. Вы к Комаровой?..

Он изобразил нечто полуутвердительное.

– А кто?.. Муж?..

Наверно, она решила, что муж, поскольку капитан молчал, и принялась объяснять:

– У нее сотрясение, не очень сильное, но пока не загружайте ее ничем, не волнуйте. Говорить недолго. Могли бы и с тещей прийти, она с утра была. Только больную тревожите.

Елагин кивнул, и врач пошла по коридору.

В палате, кроме секретарши, были еще две женщины. Она лежала у двери, а те – под окнами, у противоположной стены. Одна спала, другая читала. Покосилась и снова уткнулась в книгу.

– Это вы-ы? – протянула секретарша.

Капитану показалось, что она разочарована. Но, возможно, только показалось.

– Так ваша фамилия Комарова? – спросил он, покосившись, на всякий случай, на ее соседок.

Те на фамилию не среагировали. Значит, точно, она.

– А вы не знали?

– Не знал. Вы ведь мою тоже, наверно, не знаете.

– Знаю, – сказала секретарша.

– Ну и как?

– Капитан Диего Бравый.

– Правильно, – удивился капитан. – Ну вам-то по должности положено знать, с кем шеф дружбу водит. Не удивительно.

– А вам – тем более. У вас в милиции фамилии всех преступников наперед известны. Правильно?

– А я не в милиции, – сказал капитан. – И вы не преступник.

– Почему вы так решили? – спросила она.

– Что?

– Что я не преступник.

Он серьезно на нее посмотрел и так же серьезно произнес:

– Это меня сейчас не интересует. Я зашел узнать… ну, проведать вас. Как себя чувствуете?

Она поморщилась:

– Голова болит. Вас что… Лев Михалыч прислал?

Капитан с трудом сообразил, что речь идет о Леве.

– Нет, – сказал он. – Какой Лев. Михалыч. Я сам…

– А откуда вы тогда узнали, что я здесь?..

Она что же, ничего не помнит?.. Ай-я-яй, подумал Елагин. Внимательней надо. Или, может, помнит, да виду не подает?.. И отшутился:

– У нас в милиции все фамилии наперед известны.

– А серьезно? – настаивала секретарша.

– Лев Михалыч сказал.

– Ну вот, видите.

И снова капитану показалось, что она разочарована. Он внимательно следил за ее глазами, но ни малейшего сомнения или подозрения не заметил. Только немного огорчилась. Выходит, ничего про Леву не знает.

– Он еще просил передать вам… – Елагин помедлил, не без колебаний пускаясь вновь в плавание наугад. – Попросить, точнее… чтобы вы вспомнили как следует… должен был зайти вчера в офис один человек, такой… забыл я, как его зовут… он в красной бейсболке вчера был.

– А, вы про Голубца, что ли?.. – спокойно спросила она. – Дурацкая шапочка. Он часто в ней ходит. Наездником себе воображает. Любитель лошадей. Нет, вчера он не был. Не знаю, я плохо помню. Но, по-моему, вчера не заходил.

– А что вы помните? – тоже почти равнодушным голосом спросил Елагин, у которого аж внутри от неожиданности трепыхнулось: Голубец!..

Сразу связалось одно с другим: Симанский, искавший этого Голубца, Лева, Сорока… Даже вытрезвитель. И все это через ипподром. Стараясь неосторожной эмоцией не отвлечь секретаршу, он изо всех сил делал равнодушный вид.

Она подумала, пожала плечами:

– Не помню… Почти ничего. Здесь говорят, это восстановится. Напрягаться не советуют, я и не напрягаюсь. Так, вроде, быстрей вспомню, какая машина наехала. Может, знакомая. Да и вообще что я там делала. Даже это как в тумане.