Владимир Петровский - Подарок от Призрака. детектив

Капитан посмотрел на ее заострившийся нос, серые глаза, словно обведенные тенями, тонкие и, наверно, мягкие на ощупь волосы на подушке. Вспомнил, как нашел ее лежащей в той комнатушке. Отвел взгляд, порылся в кармане… Достал записную книжку, написал на свободной страничке номер своего сломанного мобильника. Вырвал, положил на тумбочку.

– Вот, мой телефон. Сейчас не работает, но сегодня починю, обязательно. Если что – звоните. Я ведь Левин консультант, значит, и ваш тоже. Что вспомните – звоните мне. Если придет кто-нибудь незнакомый, или даже знакомый, но не ваш… как бы, не личный, а с фирмы. Кто к работе отношение имеет. Звоните сразу, как только сможете. Я вам потом объясню, это очень важно. Лева сказал. Этот… Лев Михалыч. Сейчас я пойду, отдыхайте. Но к тому, что я сказал, отнеситесь очень внимательно. И поправляйтесь поскорей.

Он встал и направился к двери. Придется самому мобилу чинить. Не то, чтобы капитан жадничал, просто вопрос казался ему принципиальным. Работает-то он на Леву.

– А вы сейчас один пришли? – спросила она ему вслед.

– Один. А сколько надо?

– Нет, я просто… Врач тут была, говорит, наверно, муж пришел. Я не поняла, смотрю, вы входите. Ну не вы же муж. Решила, что там, может, еще кто-то сидит.

– А кто ваш муж?

– Я не замужем.

– А… кто же тогда там должен быть?

– Вот мне и интересно.

Озадаченный капитан высунулся в коридор, посмотрел, снова повернулся к ней:

– Никого.

Наверно, вид у него был туповатый, потому что она улыбнулась.

В коридоре он повертел в руках записную книжку и сунул обратно в карман. Никогда не записывал то, что можно запомнить. Если только уж очень что-то незначительное. Или вот так, для других. Получалась записная книжка наоборот.

После больницы Елагин зашел-таки в мастерскую, где ему починили мобильник. Почти сразу. Заменили аккумулятор и еще что-то. И даже чехол новый сверху надели. И совершенно бесплатно. Потому что работал там мастером один парень, которого капитан однажды не то чтобы выручил, нет, просто не стал топить из-за мелкого нарушения. Парень этот жил в соседнем с капитаном доме, а работал здесь, в центре. В мастерской. Теперь, вроде, уважал. Правда, из-за такого вот отношения к людям Елагин постоянно и наживал себе неприятности. Зато мобила как новая, с досадой думал он, направляясь к метро. Выгода налицо.

И тут позвонил Миков. Объяснить ничего толком не смог, попросил приехать километров за пятьдесят: будет ждать там на обочине. Капитан подумал и решил поехать.

Нужна была машина. У Елагина была своя «четверка», но, естественно, одна. На ней жена уехала отдыхать. Он как-то не думал, что здесь, в городе, ему понадобится машина. Всегда на метро ездил, это гораздо быстрей выходило, да и чувствовал себя как белый человек: где хочешь вышел, парковаться не надо, потребовалось в магазин зайти – зашел, хоть на этой, хоть на той стороне: всего-то делов в подземный переход войти. Пробок никаких. Живи и радуйся. А если куда-то ехать, так вон, у Левы этих машин сколько угодно… Так ему казалось, во всяком случае. Но теперь Лева неизвестно где, и если до вечера не объявится, то придется начинать и его искать активно.

Раздумывая, где бы добыть машину, Елагин проехал пару остановок и зашел в отделение, на территории которого находился Левин офис. Поскольку никого там не знал, представился как есть, капитаном в отставке, спросил, что там такое произошло в этом офисе. Но ребята оказались необщительные. Выяснил только, что никаких трупов не было. Ну и то хорошо.

Потом вышел на кольцо, стоял, озирался, будто можно было таким образом найти машину. Главное, что времени не было. Придется платить. Ведь ждет же он там… Вздохнув, капитан вынул из кармана смятые купюры, пересчитал. Ни документы, ни кошельки или портмоне он предпочитал с собой не носить, с тех пор, как уволился из милиции. Отчасти поэтому и в записную книжку ничего не писал. Мало ли… Сейчас бы, например, в вытрезвителе про него полная информация была.

Елагин поднял руку, и остановились сразу трое, один за другим. В очередь встали. Первым был парень на потертой красной «восьмерке».

– По Нижегородскому шоссе километров пятьдесят, – сказал капитан. – Если там подождешь, то и обратно. Подождешь?

– Смотря сколько, – сказал парень.

– Штука.

Парень думал. Капитан молча открыл дверь, сел, протянул ему деньги.

– Поехали. Если хорошо водишь, добавлю.

Под знаком на въезде в Лыково действительно стояла синяя «шестерка». Капитан пересел в нее, пожал Микову руку.

– Ну, – сказал он. – Излагайте.

– Вы мне сказали, что с конем связана опасность какая-то, помните?..

– И что?

– Похоже на то. Лет семь… почти восемь назад. – Миков вздохнул, потер подбородок. – Нет, семь. Наш конзавод… ну, вот этот, куда я еду. В общем, купили партию эберсвальдских кобыл. В Германии. Это такая порода… даже, точнее сказать, породная группа, чисто спортивная, совсем недавно выведена. А раз недавно, значит, ее еще продолжают формировать, и за пределами этого хозяйства получить такую лошадь невозможно. Производителей всего по пальцам пересчитать… словом, это разговор отдельный… а смысл в том, что порода очень прыгучая, буквально равных нет. Стоят эти лошади очень дорого.

– Очень? – переспросил капитан.

– Сотни тысяч, бывает, если способная. Тоже ведь разные попадаются. Ну вот… Жеребцов они вообще не продают. Только меринов и кобыл. Наши купили партию кобыл… как-то через Польшу ухитрились. Нашим бы и этого не продали. Традиции сильные. Конкуренты.

– Мы – конкуренты?.. Неужели настолько?

– Ну… они так считают. Вон же, не продают. В общем, получилось совпадение, каких мало бывает. Случайность. Одна из кобыл в этой партии оказалась жеребой. Как они прохлопали, никто не знает. Бывают и у них накладки, не все же у нас. Обнаружилось это только в России. На кобылу не дышали, молились, чтоб жеребца родила. И получилось. Родился жеребенок. Как подрос, стали гадать, от кого. Постепенно, по экстерьеру, по отметинам, ну… по многим признакам, в общем. Определили. Оказалось, лучше нет, от самого породного, Призрак его зовут. Это, знаете, в таких вот молодых породах обычная картина: стоит, например, производителем гольштинец, а потомство его считается уже эберсвальдскими лошадьми, потому что подходит по всем промерам под породный тип. Ну вот. А Призрак – это самый настоящий эберсвальдец. Не тракен, не чистокровный. Первый производитель этой породы.

Капитан тем временем чисто машинально посматривал по сторонам. Все было нормально, шоссе как шоссе. На той стороне стояли три машины, подальше в направлении Москвы. Да позади, метрах в трехстах – фура. Ну да чего бы им тут не стоять? Всем можно. Ни домов поблизости, ни чего другого особенного. Да еще сзади, впритык – красная «восьмерка», на которой он приехал.