Наталья Кременчук - Смерть на фуршете. Полный текст романа

Давно известную систему литературного рабства Камельковский усовершенствовал применительно к новым условиям. Вместе с чемоданом Тихорецкого и Нечетиным он заперся у себя на даче, и в течение нескольких дней полковник-беллетрист, находясь на голодном алкогольном пайке, подготовил синопсисы двенадцати детективных романов о советском, а потом постсоветском прокуроре.

«У нас народ юридически безграмотный, законов не знает, так что дадим им ликбез и детектив в одном флаконе», проницательно решил Камельковский. Теперь надо было подобрать двенадцать подёнщиков, чтобы они в течение месяца написали эти романы.

Большего срока нетерпеливый Донат Авессаломович не давал и даже, для стимуляции, был готов несколько увеличить свои выплаты. Правда, чуть позже он пришёл и вовсе к соломонову решению: разделил по-прежнему утлый аванс на три части, каждую из которых выдавал «негру» только после предъявления уже написанных глав.

Жаждущих литературной подёнщины в голодные девяностые годы было в предостатке. Обаятельный и общительный пьянчуга Нечетин даже смог создать между ними обстановку конкурентного соперничества, и дело пошло без сбоев, как фордовский конвейер. Нечетин был координатором-тамбурмажором, Тихорецкому отводилась роль юридического редактора – он следил за тем, чтобы в текстах не было профессиональных ляпов. А Камельковский, о чём Нечетин как-то под рюмочку рассказал Воле, несколько недель ходил, от гордости надувшись как индюк, потоптавший стадо индеек: он придумал название всего цикла детективов.

«Прощение Славянского»! – завопил Камельковский однажды на рассвете, до полусмерти перепугав заведующую редакцией, мирно отдыхавшую в его постели после любовных услуг, накануне оказанных ею неистовому начальнику.

Не обращая внимания на её возмущённые стенания, Камельковский тут же стал звонить Нечетину и едва не разбил телефонную трубку о стену, когда ответа не последовало (эпоха мобильной связи ещё не наступила).

Но разысканному в конце концов тамбурмажору поначалу заглавие не понравилось.

«Банальная игра слов!» – эстетски заявил Валерий Юрьевич, опохмелочно отхлёбывая водку «Jelzin» из маленькой жестяной банки и закусывая чизбургером.

Камельковский стал попросту орать:

– А мне не нужны Пушкины и Гоголи! Я не собираюсь кормить читателей фуа гра и хамоном! (Незадолго до этого у себя в «Парнасе» он выпустил справочник «Европейские деликатесы»). – Народ объелся зарубежным детективом! Ему нужен наш, милицейский, только современный, ментовский! Место встречи изменить нельзя! И мы ему такой детектив дадим!

– А название должно быть… начал Нечетин, продолжая жевать чизбургер, но Камельковский вновь его перебил. Надо заметить, наряду со скупостью и блудоманией, он был в полной мере наделён страстью к громогласным истерикам и виртуозно режиссировал собственное их исполнение.

– Название должно быть! И точка. Они схавают российский детектив про сегодня под любым названием так же, как ты сейчас хаваешь этот бургер, после которого на самом деле желудок и кишки попросту надо выбросить на помойку!

Удостоверившись, что он окончательно испортил Нечетину аппетит и настроение, Камельковский успокоился и пояснил примирительно:

– Это не банальная игра слов, а возбуждение у покупателей наших книг нужных нам ассоциаций. «Прощание славянки» все знали даже в советское время, а теперь подавно знают. И вот они читают: «Прощение Славянского» и думают: что это такое?! А перед ними стоит не один – сразу двенадцать романов этой серии, притом ещё и у каждого романа своё заглавие… Вот здесь можешь изгаляться, как угодно, сноб ты мой эстетский! Но только так, чтобы каждое заглавие – это я тебе говорю, каждое! – сквозило кровью, сексом или коррупцией…

– И кто же будет этот Славянский? – не сдавался Нечетин. – Ведь мы всё раскручивали под другого главного персонажа, под Шахнецкого. Он уже прописался в первых, соавторских романах Тихорецкого-Пухова, читатель к нему присмотрелся, может, он читателю даже полюбился…

– Шахнецкого-Тихорецкого-Турецкого… – Камельковский вновь начал заводиться. – Отредактируем. Перепишем Шахнецкого на Славянского. Но и Шахнецкого не забудем. Найдём ему коллизии – работа предстоит долгая… – И Камельковский вновь стал убеждать Нечетина и себя самого в светозарности названия своего проекта. – Представь, такое название отразит неизбывные терзания главного героя. С одной стороны, он, глубоко понимая человеческую природу, имея адвокатский опыт, будет находить какие-то доводы, объясняющие деяния преступников, может быть, даже в чём-то оправдывать их, с другой стороны, как прокурор, он всегда будет твёрдо защищать дух и букву закона, стоять на страже прав потерпевших и пострадавших…

– Может, тогда сделаем не прокурора, а прокуроршу… – начал творчески отступать Нечетин. – «Прощение Славянской»… Тоже хорошо звучит.

Камельковский было задумался, устремил взгляд вдаль, глаза его потеплели и даже увлажнились… Но вдруг он вскинулся и почти выкрикнул:

– Нет. Бабу не надо! Не потянет. Запутается в мужиках, а нам надо – детектив.

Старый мошенник оказался прав.

Уже через два года книжный сериал «Прощение Славянского» бил рекорды по тиражам, а «Парнас» переехал из полутёмного полуподвала, впрочем, удобного для шашней Камельковского, в особняк разорившегося, а некогда богатейшего издательства «Российская республика», где незамедлительно по распоряжению Авессаломыча при его кабинете оборудовали комнату отдыха с душем и туалетом.

– Так! – Борька, прежде молчавший, воспользовался тем, что Воля решил освежить пересохшее от воспоминаний горло соком, и взял слово. – Это всё очень интересно, и, скорее всего, мы к этой истории ещё каким-то образом вернёмся. Но, к сожалению, у вас-у нас не так много времени (Ксения с ужасом думала, чтó она будет врать Антониде Клавдиевне – говорить правду ей почему-то не хотелось). – Сейчас Настя принесёт нам ещё чего-нибудь поесть-попить, а я хочу всё же перевести разговор в конкретную плоскость.

– Обязательно! – воскликнула Ксения. – Я только до обеда отпросилась.

– Всем, кому необходимо, выпишу бумагу, – предложил Борька, но они в один голос отказались.

– Мне в библиотеку надо, а там бумаг не требуется, – сурово сказал президент. Как видно, его сегодняшний фуршетный график начинал гореть синим пламенем.

– Постараемся коротко, – согласился Борька и так же строго, как Ласов на него, посмотрел на Караванова. – Как я понял, этот Камельковский организовал, так сказать, на своём «Парнасе» целое предприятие по изготовлению суррогатной литературы, в котором заняты десятки писателей, журналистов и учёных…