Владимир Гурвич - Любовь и власть

– Я должен вас огорчить, Ольга, – мягко произнес он, – но боюсь, что в некотором смысле времена мало изменились. Конечно, отрадно, что сейчас никого не превращают в полено для разжигания костров, так что хоть в этом нашему брату немного повезло. А вот во всем остальном… Разногласия во взгляде на мир не становятся слабей, быть может, они даже усиливаются. Чем ближе мысль человека подбирается к конечной истине или то, что он принимает за нее, тем ожесточенней становятся споры. Другое дело, что в отличии от прежних времен они почти не выплескиваются наружу, в основном ограничиваются стенами университетов Но поверьте, мы находимся перед новой эпохой глубоких потрясений. И от этого никуда не уйдешь, с этим нужно сжиться. Другое дело, что вовсе не обязательно в каждом видить своего врага, которого надо непременно одолеть Мне кажется, что лучше позволить оппоненту заблуждаться, чем вступать с ним в смертельный бой. В конце концов истина вечна и нет смысла спешить с ее постижением, она всегда век другой, а то и целое тысячелетие может подождать. И ничего с ней не случится, не протухнет, не покроется плесенью. Я придерживаюсь мнения, что в этом вопросе не надо торопиться. Тот, кто непременно хочет познать все и прямо сейчас, чаще всего за подлинную реальность принимает очередную иллюзию. Зато он готов отстаивать ее до последней капли крови. Причем, подчас не только своей, но и чужой. А по мне тот гораздо ближе подойдет к истине, который проявит больше терпения, выдержки, и я бы сказал благородства в отношениях с противной стороной, чем тот, который любой ценой хочет убедить мир в своей правоте, даже если для этого есть серьезные основания. Важно не только то, что мы доказываем, ио и как мы это делаем. Тот, кто говоря истину, при этом оскорбляет своих противников, находится дальше от нее, чем тот, кто заблуждается, но высказывает свою позицию благожелательно, ненавязчиво. Извините за длинную речь, я не собирался вас так сильно утомлять, но уж так получилось.

Палий поднес к губам почти остывший кофе и сделал большой глоток.

– Вы абсолютно правы! – воскликнула Ольга. – Я всегда это подсознательно ощущала, хотя не могла выразить свои мысли так хорошо, как это сделали вы. Вам сварить еще кофе?

– Буду премного благодарен.

Ольга поднялась и быстро направилась в кухню. Палий повернулся к Разлогову.

– Извини, но я не мог по-другому ответить, у тебя слишком умная жена, чтобы обманывать ее.

– Мне понравилась твоя речь. Даже если я с чем-то и не согласен. Но ты прав на все сто процентов: тот ближе к истине, кто сохраняет спокойствие и любовь к своим оппонентам. Вражда и ненависть разрушает все, я всегда полагал, что на самом деле истина – это состояние, в котором пребывает душа человека, а не те слова, которые он произносит. Если постараться, правильные вещи можно научить произносить и попугая, но какое это имеет отношение к истинности.

Разлогов протянул Палию руку, и мужчины обменялись крепким и дружеским рукопожатием, как это делают два единомышленника. Палий поймал себя на том, что даже немного взволнован. А такое с ним случалось весьма редко.

Ольга вернулась с чашечкой кофе на подносе, которую поставила перед Палием. И Разлогов невольно отметил то, что, хотя у него кофе тоже остыл, Ольга не предложила ему принести новую порцию напитка.

– Вот видишь, – сказала Ольга мужу, – можно заниматься наукой и в тоже время не подставлять под удар свою карьеру и семью, не ссоритться со всеми. Знаете, Валерий, Саше кажется, что если он что-то не сделает, так это не сделает никто и никогда. Но ведь это нелепо.

– Все, что человечеству дано узнать и понять, будет непременно когда-то узнано и понято. Ну а кто это сделает персонально… – Палий пожал плечами. – Хотя, конечно, если бы в науке не было бы личного первенства, бог знает, где бы мы еще топтались. Может, только только научились бы пользоваться огнем. А вместо этой уютной квартиры сидели бы где-нибудь в пещере или в землянке у костра, накрытые шкурами, и спорили о том, кто из нашего племени больше других съел своих врагов. – Он засмеялся. – Так что стимул тоже имеет немаловажное значение. Увы, далеко не всегда можно отыскать простые решения, как все это безболезненно совместить. Но я вам обещаю, Ольга, что постараюсь, насколько в моих слабых силах, смягчать все разногласия. Если, конечно, Саша не возражает против моего вмешательства.

– Нет, не возражаю, – скорей для жены, чем для себя согласился Разлогов. Впрочем, ему в самом деле совсем не хотелось ни с кем ссориться. И он надеялся, что услуги Палия не понадобятся.

Лето подходило к концу. Разлогов шел по липовой алее, ведущей к философскому факультету, и разглядывал кроны деревьев, Еще недавно они были изумрудными, теперь же в глаза бросалось большое количество золотистых вкраплений. Как всегда в таких случаях эти картины природы наводили его на размышления о конечности всего сущего. Он знал за собой этот грех, осенние мотивы чаще чем какие-либо другие порождали в нем грустные мысли о бесплодности всех человеческих усилий, которые однажды неизбежно поглотятся бездной неизвестности, тлена и распада. При этом он отлично понимал, что на самом деле все совершенно не так, что мироздание – это огромная кладовая, где ничто, никогда и ничего не пропадает, а все накладывается друг на друга, все взаимно влияет, все имеет свое продолжение. Но то была чистая теория, сейчас же чувства вызывали совсем иное настроение, диктовали совсем другие думы. Пожалуй, его беда в том, что он чересчур остро переживает собственное бытие, придает ему непомерно важное значение. Вместо того, чтобы уменьшать размеры свое я, невольно старается увеличивать его до непомерных объемов, до масштабов, где заканчивается зона нахождения человека и начинаются совсем иные владения… А ларчик на самом деле-то открывается просто. Все дело в том, что в нем чрезмерно развилась гордыня. И как бы он не пытался ее усмирять, сколько бы не рубил голов этой гидре, ему хорошо известно, что оим отрастают синова и снова и определяют многие его поступки.

Впрочем, сейчас такие мысли, подобно ряби на поверхности океана, лишь слабо будоражили его сознание. Его больше волновало другое, какая группа студентов ему достанется. И если признаться честно, хотелось знать, окажется ли в ней та самая девушка, которую он встретил во время первого посещения кафедры, а потом увидел в кафе. Затем они еще раз столкнулись в университетском городке, их взгляды третий раз в жизни пересеклись, и у него внутри вдруг что-то екнуло.

И в тот момент им овладел испуг. Несколько секунд он стоял неподвижно, не решаясь посмотреть ей вслед, так как боялся, что и она обернется, и их глаза вновь соединит прямая бескомпромиссная линия жизни.