Картер Браун - Прекрасная, бессердечная

Секунду Лютер смотрел на него, потом немного сбавил тон.

- К черту, - сказал он с отвращением. - Меня просто тошнит от этого Равеля.

Раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел официант. Он начал быстро выгружать полный поднос на стол. Но Харкнесс отослал его и принялся за дело сам.

- Вы знали эту женщину? - спросил я Лютера.

- Барбару? - Он кивнул. - Конечно, знал. Приятная женщина. Потому-то я гак и взбесился: если бы Равель оставил ее в покое, ей бы еще жить и жить.

- У него с ней что-то было?

- Думай о том, что ты говоришь, Бен, - угрюмо сказал Харкнесс. - Это все, что я прошу.

Лютер, язвительно прищурившись, наблюдал, как Харкнесс поливает пшеничные пирожки кленовым сиропом, затем он посмотрел на меня, и глаза его блеснули.

- Я встретил Барбару на пляже, когда мы были у них в доме и обсуждали новую картину, - сказал он. - Меня просто бесит, что ее убил какой-то ревнивый псих! Я уверен, что ее убили из ревности. Равель приставал к ней, а кто-то ее приревновал и ухлопал.

- Это интересная версия, мистер Лютер, - сказал я вежливо. - Вы знаете того, кто ее приревновал?

Он с сожалением покачал головой:

- Нет, но я уверен, что стоит только вам его найти, считайте, что вы поймали убийцу!

- Ну, что ж, спасибо, - сказал я.

- Хочешь кофе, Бен? - промямлил Харкнесс, с полным ртом пирожков и сиропа. - Теперь, когда ты отправил Руди в газовую камеру, не хочешь ли перекусить?

- Кофе! - Лютер даже поперхнулся от ярости. - У меня руки чешутся пойти и набить морду твоему Равелю.

- И испортить такой профиль! - сказал Харкнесс. - Нет, Бен, ты окончательно рехнулся.

Я посмотрел, как он по рассеянности положил себе в кофе три лишних ложки взбитых сливок, и решил, что мне пора уносить ноги, пока мой желудок окончательно не взбунтовался.

Когда я поднялся с кресла, Лютер взглянул на меня.

- Проследите за Равелем, - сказал он, - и вы быстро докопаетесь до сути, лейтенант.

- Бен! - в отчаянии завопил Харкнесс.

- И, - невозмутимо продолжал Лютер, - у меня к вам маленькая просьба, лейтенант. Когда этого никто не будет видеть, отделайте Равеля своей дубинкой в тех местах, которые не будут позировать перед камерой, ладно?

***

"Дневная мечта" - очень приятное местечко. В особенности если ты в состоянии платить несколько сотен долларов ренты в месяц.

Сам дом находился примерно в сотне ярдов от дороги - современное двухэтажное здание, выстроенное в форме подковы вокруг большого плавательного бассейна. Сзади располагались два теннисных корта, сад с лужайками, на которых стояли бильярдные столы. Дорожки, посыпанные гравием, петляли между деревьями.

На дверях конторы висела табличка с надписью "Управляющий". Я вошел без стука, и невысокий мужчина отпрянул от окна, уронив при этом на пол большой бинокль.

- Ох! - Он нервно поежился. - Вы меня испугали.

- Это моя работа, - сказал я ему. - Я ищу мисс Кловис, Камиллу Кловис.

- Да, да, конечно, - торопливо сказал он. - Очаровательная женщина! Ее квартира 5-А, почти в самом центре.

- Спасибо, - сказал я.

- Ну что вы, что вы! - Он потоптался в нерешительности. - Я думаю, выдавил он из себя в конце концов, - что мисс Кловис сейчас у бассейна. Да, у бассейна, я уверен в этом.

- Спасибо, - повторил я.

Я вышел из конторы и направился к бассейну. Вдоль бортика плыла толстая блондинка в ярко-красном купальнике. Она изо всех сил вытягивала шею, стараясь не замочить сигарету, дымившуюся в длинном мундштуке.

Бедняжке приходилось с удвоенным усердием загребать руками и ногами, чтобы удержать себя и сигарету на поверхности, и я решил, что это такое специальное упражнение - толстуха явно стремилась похудеть. Огонек сигареты отражался в тонированных стеклах солнцезащитных очков. Их оправа, как я заподозрил, была инкрустирована бриллиантами.

Чуть дальше на краю бассейна какая-то брюнетка лежала лицом вниз, положив голову на согнутые руки.

У нее были длинные ноги, переходящие от полных бедер к нежным лодыжкам и красивым ступням. Разрисованное черным и желтым с серебряной ниткой бикини - что я с удовольствием отметил - было настолько мало, что служило не более чем символом. Лифчик на спине был развязан.

Я молча стоял, оценивая девушку взглядом.

- Убирайся отсюда, ты, грязный карлик! - раздался внезапно приглушенный голос. - Не думай, что отблеск твоего бинокля нельзя заметить! Я позову полицию и скажу, что ты пытался меня изнасиловать!

- Это не правда! - сказал я с воодушевлением. - Стоит мне подойти к вам, я уже ничего не вижу - у меня запотевают очки!

Ее спина напряглась.

- Что случилось с твоим голосом? Он внезапно стал напоминать мужской?

- Я съел коробку этих пилюль, - сказал я гордо. - Целую коробку за раз. Я сейчас на такое способен, о-о-о!

- Кто бы вы ни были, вы явно не тот слизняк управляющий, - сказала она. - Ведь стоит ему поговорить со мной три минуты, и у него уже мокрые штаны!

- Я не управляющий, это верно, - согласился я. - Я тот самый полицейский, которого вы хотели позвать, если бы я был тем самым управляющим и не убрался бы подобру-поздорову.

Она нашарила под собой завязки лифчика и высвободила концы.

- Завяжите, - коротко сказала она.

- С удовольствием, - сказал я совершенно искренне и, взяв обе тесемки в руки, затянул их, может быть, несколько туго.

- Вы решили меня удавить? - вскрикнула она.

Я несколько ослабил свой захват и крепко перевязал тесемки узлом.

- Сейчас все более или менее прилично, - заверил я ее. - Можете переворачиваться.

- Если вы действительно так считаете, то я немедленно сниму бикини и так пойду, пока не подыщу что-нибудь поудачнее, - сказала она, переворачиваясь с живота на спину и спокойно на меня глядя.

Лифчик, как и бикини, был символом, то есть его практически не было. Грудь у нее была небольшая, но крепкая и высокая, как у девушки-подростка.

- Бьюсь об заклад, что, если бы вы были в очках, они бы у вас сейчас запотели, - с торжеством сказала она.

- А вы не позовете полицейского? - сказал я. - Другого полицейского, не такого впечатлительного, как я?

Ее брови приподнялись, подчеркивая злой блеск карих живых глаз. У нее был приятный вздернутый носик, полные чувственные губы, в чертах лица читались благородство и жестокость одновременно.

Секунду я размышлял, не солнечный ли свет придает ее лицу такое выражение.

Она поднялась на ноги одним скользящим движением и, положив руки на бедра, принялась меня рассматривать.

- Увы, - сказал я, - лейтенант Уилер из управления шерифа. - А вы Камилла Кловис. Правда, я никогда не поверю, что это ваше настоящее имя. Вы, должно быть. Золушка?

- Чем я могу быть вам полезна? - промурлыкала она. - Кроме того, разумеется, чем я полезна быть вам не могу?

- Всего несколько вопросов, - сказал я. - О вас самой и о некоем сверкающем всеми добродетелями субъекте по имени Руди Равель.