Эбигейл Дин - Девушка А

Вечерами по выходным он по-прежнему сидел в городском офисе — грязно-белые жалюзи, табличка, напечатанная на заказ: «“СиДжи Консалтинг” — идеи с огоньком». Он давал консультации по выбору компьютеров, чинил кассетные плееры, а в субботу после обеда вел никому не интересные занятия по программированию. Он принимал детей любого возраста, но даже в самые лучшие дни к нему приходило не больше двух-трех угрюмых мальчишек, которые входили в помещение один за другим в сопровождении своих матерей. Мальчишкам нравилось стучать по клавиатуре, матерям — разговаривать с Отцом. Отцу хотелось рассказывать о компьютерах, мамашам — беседовать о нем самом. Отец начинал говорить, только убедившись, что аудитория внимает ему, затаив дыхание; каждую фразу он тщательно взвешивал, оттачивал и провозглашал.

Когда он заканчивал, мамаши молчали, предвкушая его следующую речь: им нравились его спокойствие, борода, темная шевелюра и крепкие руки, бегающие по клавиатуре, — представлять, как его пальцы касаются их кожи, было так легко.

— Я обратно, — сказал Отец и встал из-за стола.

Одна мамочка из клуба программистов попросила его о встрече — хотела проконсультироваться, какой ей лучше приобрести компьютер: «Макинтош» или IBM. Ему предстояло провести насыщенный вечер в «СиДжи Консалтинг». Итан ждал, когда хлопнет входная дверь. Как только это произошло, он пулей промчался мимо нас с Матерью и устремился вверх по лестнице. Он тоже спешил «на работу».

Воскресный ужин: раз в две недели нашу выдержку проверяли пудингом с говядиной и почками. От этой лопающейся во рту массы меня тошнило.

Накануне, в субботу утром, Итан сбегал в городскую библиотеку, тайком пронес в дом целый рюкзак книг и никому их не показывал; он сложил свою добычу стопочкой на кровати и выпроводил меня из комнаты.

Мы сидели за кухонным столом и ждали его. Далила капризничала и вертелась у Матери на руках. С глухим шлепком Мать извлекла грудь из своего платья и предложила ей.

— Ну все, — сказал Отец и поднялся. — Я сейчас приведу его.

Но этого не потребовалось. На лестнице послышались легкие шаги, и в дверях кухни появился Итан.

— Извините, — произнес он.

Он молчал, пока мы ели пудинг с говядиной и почками; молчал, когда мы убирали посуду в раковину; молчал, когда Отец велел принести ему ликер, — осторожно вынул бутылку из запретного буфета и наполнил отцовский свадебный стакан так, как его учили. Как и Отец, Итан хорошо понимал, насколько важно выбрать правильный момент для того, чтобы заговорить. Когда мы все снова сидели за столом и наблюдали, как Отец пьет, Итан откашлялся. Он очень нервничал, поэтому сразу, без всяких вступлений, перешел к делу.

— Такое место есть, — сказал он. — Дикий Запад.

Я подняла взгляд. Отец облизнул мокрые губы. Он катал стакан донышком по столу, наблюдая, как его янтарная поверхность переливается в свете кухонной лампы.

— Что это? — спросила Мать.

— Ну, куда ездил мистер Грегс. Я прочитал. Так называли зону освоения на западе, когда на ней впервые поселились люди. Там не было никаких законов, только ковбои, первопроходцы и салуны. Сейчас там уже, конечно, все по-другому, но поехать туда можно. В Техас, или в Аризону, или в Неваду, или в Нью-Мехико, где и побывал мистер Грегс.

Отец оставил в покое бокал и откинулся на спинку стула.

— То есть ты хочешь сказать, что вы с мистером Грегсом гораздо умнее меня? Так, что ли?

Я тяжело сглотнула. Мне показалось, что пудинг застрял где-то между горлом и животом.

— Нет, — ответил Итан. — Я просто говорю, что ты ошибся насчет Дикого Запада. Такое место существует, и мистер Грегс вовсе не дурачил меня.

— Не понимаю, Итан, о чем ты говоришь, — сказала Мать.

— Ты не слушала, что ли? — спросил Отец. — Он говорит, что он намного умнее всех нас. — И снова обратился к Итану: — Ну а чему еще ты можешь научить свою семью? Давай, расскажи нам еще что-нибудь!

— Я могу рассказать о ковбоях, — отозвался Итан. — А еще я читал о жизни первых поселенцев. Они получали письма от друзей, родственников с фронтира — те звали их к себе, на запад…

Отец расхохотался.

— Знаешь, Итан, что происходит, когда считаешь себя очень умным? — спросил он. — Ты становишься невыносимо скучным и всем надоедаешь.

В глазах Итана задрожали слезы.

— Тебе просто не понравилось, что я прав, а ты — нет!

Последующие движения Отца напомнили мне о крокодилах, которых показывали в телепередачах о природе — тогда я ими очень увлекалась, — мирных и безмятежных до тех пор, пока их добыча не зайдет в воду. Отец вскочил, перегнулся через стол и ударил Итана так сильно, что тот слетел со стула, забрызгав кровью стол.

Далила, разбуженная грохотом, заревела.

— Меня сейчас стошнит, — прошептала я Матери, и это произошло тут же, в нескольких шагах от моего стула. Отец перешагнул через меня, скорчившуюся на полу — перед лицом все тот же пудинг с почками, — и распахнул парадную дверь. Он не закрыл ее за собой, и влажный ночной холодок проник в дом. Мать вытерла лицо Итана, мою рвоту и Далилу. Уже тогда ее подбородок и груди вытянулись от огорчений. Она стала угрюмой; взгляд, такой проникновенный на детских фотографиях, стал тяжелым и смиренным. Она допила ликер из Отцовского бокала и стала ждать его возвращения. В ее утробе ворочался новый ребенок. Парад продолжался.

Итан вернулся глубокой ночью. Я услышала, как внизу он говорит что-то Горацию, а потом снова уснула. Когда я проснулась вновь, он стоял на пороге моей комнаты, в коридоре позади него горел свет. Я вспомнила другой дверной проем — в доме на Мур Вудс-роуд; он стоял там точно так же. Его силуэт с тех пор не изменился.

— Поговорим? — предложил Итан.

Будто облучил меня, спящую, своим бодрствованием. Тонкая ткань дешевенькой пижамы, купленной на вокзале, собралась складками на моем животе и между ног. Я натянула одеяло до подбородка и щурилась, глядя на свет.

— Что такое?

— Ну, ты же у меня в гостях, значит, должна меня развлекать, — ответил Итан.

— На самом деле все должно быть наоборот, — заметила я.

Он прикрыл за собой дверь. В комнате запахло выдохшимся вином. На мгновение, пока он нащупывал выключатель, мы оба оказались в темноте.

— Как все прошло? — спросила я.

Он стоял, прислонившись к стене, и улыбался, как будто знал что-то, чего не знала я.

— Больше всего мне понравилось наблюдать, как они пытаются определить для себя, чего же им хочется больше — чтобы я преуспел или провалился. — Он замолчал, мысленно возвращаясь в гостиничный бар. По лицу было видно, что Итан доволен. Он не лез за словом в карман, метнул в них все свои претензии, и они еще не достигли цели — членов правления накроет позже, где-то к середине ночи.