Джослин Джексон - Я иду искать

Я виновато улыбнулась.

— Знаю. Надо было.

Фейт сидела очень прямо. Ей явно хотелось сказать что-то ещё, но она лишь с третьей попытки смогла подобрать слова.

— Я… это… — она покачала головой. — Это, наверное, неправильно. Но мне всё равно. Я хочу сказать вам спасибо. Спасибо за… — она вновь осеклась, беспомощно пожала плечами, повернулась к окну, чтобы посмотреть на своего красивого сына.

— Всё хорошо, — ласково ответил Дэвис. Он думал, Фейт благодарит меня за то, что я освободила Луку.

Но я её поняла. Она благодарила меня за то, что я нажала на курок. Она радовалась, что Ру больше нет.

И я радовалась. Иногда. По большей части. И почти никогда не жалела. Но всё-таки в тайном уголке моего сердца поселилась печаль. Конечно, я не скучала по самой Ру. Может быть, скучала по игре. Или по той женщине, какой я была, когда играла. Она могла выиграть. Она не была здесь, не имела отношения к нашему чудесному дому.

— Я понимаю, — сказала я Фейт. Она посмотрела мне в глаза, и то, что между нами произошло, произошло молча. Дэвис, наблюдавший в окно за Мэдди, ничего не заметил.

— Вы чувствуете… — начала она, но осеклась и покачала головой. — Ладно, неважно.

Я ощутила облегчение. Я не знала ответа на этот вопрос. Думая о Ру, я много чего чувствовала. Не все из этих чувств я могла назвать. Но я могла с ними жить. С ними всеми. Мне случалось переживать и худшее.

— Нам пора на самолёт, — Фейт поднялась. Дети сидели очень близко, говорили не унимаясь. Глаза Мэдди были широко раскрыты, и мне показалось, что она плакала.

— Дайте им ещё минутку, — сказала я мягко. Мы немного подождали, и Лука склонился к ней. Прижался губами к её губам, всего один раз, на секунду, но Дэвис всё равно резко встал. Мэдди прижала ладонь ко рту, они с Лукой переглянулись.

— Хватит с них, — сказал Дэвис уже по дороге к двери.

Я не стала его останавливать. Я тоже считала, что хватит, судя по тому, как Лука вёл себя с Мэдди. Впоследствии я поняла — то, что он делал с ней на диване, было криком о помощи, но он кричал не в вакуум. Моей девочке пришлось столкнуться с тем, к чему она ещё не была готова. Девушкой Луки, как выяснилось, была сама Ру. Она отправляла Луке такие же безголовые селфи, как Панде Гриер. Мэдди их видела. Мэдди много чего видела.

Их отношения с Лукой получились странными. Я надеялась, что этот милый, целомудренный поцелуй поможет что-нибудь исправить. В Сиэтле Луку ожидали всевозможные психотерапии, но это прощание не могло не пойти ему на пользу. Этот поцелуй стал первым в жизни Мэдди, он был трогательным и мимолётным, каким и должен стать первый поцелуй. Учитывая возраст Луки, он должен был стать первым и для него. Я надеялась, поцелуй очистит его губы. Я надеялась, Лука его запомнит.

В том, что запомнит Мэдди, я не сомневалась.

Кружась над илистым дном, я скомандовала ей: ты впереди, я за тобой. Она подала мне знак: хорошо! И повернула на восток, вниз по холму. Мы подплывали к барже с той стороны, где я искала Ру. Видимость была превосходной, по меньшей мере на сорок футов, и, когда мелкие рыбёшки расступились перед нами, я увидела отверстие, в котором застряла Ру. Я остановилась, заглянула туда. Внутри было спокойно. Ни илистого облака, ни пурпурной вспышки, только крошечная мурена, смотревшая на меня, разинув рот.

Мы повернули к корме. Когда сворачивали за угол, Мэдди схватила меня за руку, крепко сжала мои пальцы. Я повернулась к ней и увидела, как взволнованно блестят её глаза за маской. Она подняла ладонь над головой — сигнал, означающий акулу.

Я повернулась и увидела одинокую бычью акулу. Крупная, по меньшей мере шесть футов длиной, наверное, самка. Она выплыла с другой стороны корабля. Она тоже нас видела. С любопытством посматривая на нас сбоку, проплыла мимо.

Мы погрузились чуть пониже, замерли бок о бок, пристально глядя на акулу. Я посмотрела на Мэдди, но она боялась ничуть не больше, чем я. Она явно была в восторге, и я услышала её шумный, восхищённый вздох.

Акула описала круг, величественная, прекрасная, смертельно опасная, и вновь проплыла мимо нас, на этот раз чуть ближе.

Застыв в голубой воде, даже разглядывая акулу, я думала о том, что здесь оставлю. В первую очередь самое главное, самое лучшее, самое прекрасное — воспоминания о Тиге Симмсе. Только здесь, на глубине, я позволю себе вспоминать о том, как он там, ответил ли на моё последнее сообщение. Я заблокировала его номер, слова, которые могли изменить моё решение.

Я думала о Шар, о её дорогом лице, в котором порой проступали детские черты Лолли Шипли. Я много лет училась не видеть их, но пришлось начать заново.

Думала о том, как Мэдди порой искоса, вопросительно смотрела на меня. Я не могла узнать, что сказал ей Лука тогда, на качелях. Больше ли, чем сказал полиции? Он был свидетелем нашей последней встречи с Ру, слышал наш разговор. Он знал, что я была её жертвой.

Над водой я старалась ни о чём из этого не думать. Дел и без того хватало. Пока я лежала в больнице, Оливер совсем отвык от груди, начал ходить, смешно и очаровательно переваливаясь на толстых ножках. Я изо всех сил старалась правильно питаться, даже упросила мужа, любителя мяса и картошки, три раза в неделю разделять мои вегетарианские обеды. Не сказать, чтобы я добилась успеха. Из всего вегетарианского он любил только сырную подливку. Мэдди выбирала колледжи, а я ей помогала; осенью она шла в выпускной класс. В мае я планировала рабочую поездку на Косумель. Присматривала за дочками Шарлотты, пока она училась быть матерью-одиночкой. Времени думать об этом не было.

Но сейчас я была под водой. Я не сводила глаз с акулы, и все эти мысли всплывали во мне.

И я в последний раз вспомнила Ру. Этот свистящий звук, похожий на шум ветра. Её пустые, остекленевшие глаза. Все эти мысли я положила в её мёртвые руки и отпустила её. Это был тяжёлый груз, и она утонула.

Я знала — всё вернётся. Как и сама Ру. Я совершила то, что совершила, и мне нужно было с этим жить. Ру была не таким беспокойным призраком, как миссис Шипли. Но она приходила и приносила с собой свой груз.

Я могла лишь отпустить его. Раскрыть ладони. Позволить ему погрузиться глубоко-глубоко, туда, где я её не увижу. Я знала, что буду опускать его на дно столько раз, сколько будет нужно.

Мэдди взяла меня под руку, крепко прижала. Я проверила показатели. На глубине девяносто один фут нельзя было оставаться до бесконечности. Ещё несколько минут, и надо было потихоньку плыть назад к холму, оставив мои секреты акуле.

Она проплыла третий круг и потеряла к нам интерес. Повернула в сторону. Мы не были похожи на её привычную еду, и ей не нравились наши пузырьки. Мы стояли и смотрели, как уплывает её гладкое, мускулистое тело. Она исчезла в глубине и синеве. Как рано или поздно исчезает всё.