Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

Я взглянула в глаза валькирии напротив, но спросила не то, что вертелось на языке:

— Вы считаете, люди готовы к этому?

— У них просто не будет выбора, — объявила мадам Беттарид.

Как у меня? Доброе Добро подомнёт под себя Зло и уничтожит инакомыслие?

— И что я должна делать?

— Ты станешь первой жрицей Ортус Ра, легендой, какой была Нефертити. Это твоя судьба.

Мадам Беттарид смотрела на меня в упор, но я не отводила глаза. Взгляд — единственное, что я могу оставить своим в этом горячечном бреду. Она продолжала:

— Ты пройдёшь ритуал очищения, как положено жрице. Древний, настоящий ритуал. Я проведу тебя по нему и мои подданные. Ради твоего нового рождения они бросили всё и приехали сюда. Затем, обновлённая и полностью готовая, ты войдёшь в тайник Нефертити и проведёшь там ночь. И родишься заново.

Я подумала о Ка прóклятой Нефетити, которое, по моей версии, должно было быть замуровано в тайной гробнице, и поняла, что была права. Если я выживу, проклятия, наверное, не будет. И если нет, тоже. Я — ключ… Вход для остальных будет открыт. Интересно, они уже пробовали это сделать без меня? Судя по выцветшим тентам, стоят они давно.

— Это здесь? — спросила я севшим голосом, стараясь не выдавать бурю эмоций. — Там, где лестница?

— Да.

— И Финн здесь?

— Нет. Он провёл с тобой обряд инициации, как и был должен. Его роль закончена. То, что будет происходить сегодня, выше его уровня доступа.

Я поразилась: и это она выступает против иерархий? Какие удобные двойные стандарты!

— На первые роли в новом мире выйдут женщины. Достаточно мужского шовинизма, претенциозности, кичливости, агрессии, разнузданной сексуальности! Ты видишь, во что они превратили мир? — она говорила это пафосно, как с трибуны.

А я подумала о скованном Лембите, о том, что ему больно, жарко, плохо. Я, казалось, физически чувствовала это на себе. Невольно осмотрела палатку на предмет оружия. Прикинула, смогла бы я взять Катрин в заложницы, приставив к горлу нож? Она крупнее, я моложе. Но быстрее, чем я чего-либо добьюсь, они его искалечат. От этой мысли у меня похолодело в животе.

— Вижу, — процедила я и сконцентрировалась на чашке кофе.

Отпила глоток крепкого, настоящего, арабского.

Мадам Беттарид говорила о несовершенстве государственных систем, их правителей, коррупции, об ужасах войн «мужского мира», об экологических катастрофах, которые следует прекратить, а я не слушала.

Манипуляторы пользуются красивыми, правильными словами, большими идеями, великими целями, но на самом деле им нужна власть. Только власть. Любыми средствами. Ненасытная жажда власти превращается в болезнь, она разъедает разум; увеличивается, как раковая опухоль, и высасывая всё светлое у тех, кто ею болен. Остаются только красивые слова. Но при чём тут я?

— А что будет потом? Утром? — решилась спросить я, покосившись на полог, когда речь о светлых идеалах валькирий подошла к концу.

Мадам Беттарид снисходительно отмахнулась:

— Оставь заботы утра следующему утру. Сейчас придёт Лили, она поможет тебе избавиться от волос. У Великих Супруг Бога, как называли истинных жриц, не должно быть на теле ни волоска.

Я посмотрела на гладкие после недавнего шугаринга руки.

— Я вроде бы и так…

— Допивай кофе, потом будет некогда. Нужно многое успеть до заката, — сказала мадам Беттарид.

Я отхлебнула горький напиток из белой чашечки.

— На голове тоже не должно быть волос, — добавила эта одержимая.

Я поперхнулась. Вошёл Макаров.

— Ну-ну, осторожно. Не захлебнись, — ухмыльнулся он.

— Что такое, Дмитри? — спросила мадам Беттарид, недовольная, что её прервали.

— Дамира отдала мне и забыла, — ответил он ей с каким-то особым бандитским почтением, просыпающимся только в её присутствии.

Протянул мадам Беттарид браслеты со скарабеями и мои перстни почти с поклоном.

— А парик с уреем? — строго спросила она. — В нём одного золота больше килограмма.

Я опешила, глядя, как Макаров бледнеет и говорит поспешно:

— В машине. Сейчас принесу.

— Не терплю безалаберности, — прошипела она, — всё должно быть точно в деталях!

Макарова вынесло её шипением из палатки в одно мгновение. Воспользовавшись моментом, когда он точно ушёл, я спросила, холодея:

— Вы хотите, чтобы я остриглась налысо?

— Разумеется.

— Зачем?!

Она обернулась резко, внезапно лишённая маски спасительницы мира и посла добродетели, и сверкнула глазами:

— Потому что дьявол в деталях! Всё должно быть точно! Иначе ничего не выйдет! Нефертити брила голову, и ты будешь!

В моей голове пронеслись изображения Нефертити, других великих жриц, начиная от Яхмос Нефертари до алебастровой статуэтки жрицы Аменердис, в которую влюбился создатель либретто к опере «Аида», и да, на них всегда были парики… Однако тут же вспомнилась мумия матери Эхнатона с прекрасной гривой, сохранившейся до сих пор.

— Это не обязательно, — попыталась вставить я. — Нефертити попирала каноны. У царицы Тийи, к примеру, не была бритой голова.

Катрин Беттарид сузила глаза в болезненной злобе.

— Потому что Тийя была еретичкой, а не жрицей. В храм её не допускали. Все супруги Бога брили головы и тела. Разговор окончен!

Я похолодела, а мадам Беттарид громко выдохнула, почти фыркнула:

— Дмитри! Лили!

Никто не отозвался, Катрин выскочила из палатки, я осталась одна, глядя расширенными глазами на дымящийся светильник. Голоса Катрин и Макарова пронеслись вдали, чуть ближе ещё какие-то выкрики, всплеск воды. Я напряжённо вслушалась. Сердце дрогнуло с мыслью о Лембите, и я поняла, что мои волосы по сравнению с угрозой его жизни ничего не стоят. К счастью, в разговорах с улицы никто не упоминал о нём.

Я провела ладонью по своей шевелюре, стало до рези в глазах её жалко. «Волос не коверкот — отрастёт», — говорила мама, повторяя слова бабушки. До сих пор не знаю, что такое «коверкот».

Вдруг прямо за светильником послышалась вибрация. Я осторожно сдвинула серебряное изделие, на экране телефона высветилось имя: «Finn». Я скользнула пальцем вверх по экрану, приняв звонок.

— Катрин! Наконец-то! — взвопил он. — Почему ты не берёшь трубку? Что происходит? Почему вы уехали без меня? Что значит твоё письмо? Я же всё выполнил! И после этого «просто жди в Луксоре»?! Катрин, да пойми же, я не виноват, что она сбежала! Ею вообще невозможно управлять с таким характером!

— Возможно, — горько и тихо усмехнулась я.

Пауза. Вдох-выдох. Финн взволнованно уточнил:

— Дамира, малышка, это ты?

— Я.

Странно, сейчас я на него не злилась. Вспышка влюблённости, страсть и нежность превратились в пустое место. Вакуум.

— Какая ты умница, — забормотал он скованно, — хорошо, что ты вернулась, хорошо что осознала!