Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

Мадам Беттарид удовлетворённо улыбнулась:

— Детали — это всё! — Затем достала из кармана передника рацию и скомандовала: — Зажечь огни! — Отсчитала до десяти вслух и объявила: — Всё, Дамира. Нам пора!

Сердце моё сжалось, от волнения стало нечем дышать, но я заставила себя пойти вслед за валькирией. Паника не поможет.

В центре площадки перед тентами появился крошечный бассейн, совсем не священный пруд Нун для омовений, но всё же. Даже удивительно, как они приволокли его в пустыню… Над голубой водой гулял ветер, вызывая рябь. Он мигом овеял песком, как прахом, мою обнажённую кожу. Попытался затушить огни в расставленных по периметру треножниках, увенчанных чашами. Языки пламени из них потянулись за ветром, но не погасли. Ветер пошёл гулять дальше по развешанным повсеместно узким белым стягам, как дóлжно было в Египте в дни великих праздников.

Я будто уже видела это где-то…

Солнце плавилось в оранжевом с багровыми полосами закате над меловыми скалами. Мадам Беттарид чуть подтолкнула меня к деревянному помосту, ведущему к бассейну. Едва я ступила на него, забили барабаны, и шесть мужчин выстроились по три с двух сторон, освободив мне дорогу до ступеней передвижного бассейна. Солнечные лучи отразились в шести одинаковых золотых лицах, смотрящих на меня. Одетый по-египетски, с сине-золотыми передниками и пекторалями на груди, с леопардовой шкурой через плечо, разной комплекции и роста меня приветствовал выставленными ладонями вперёд и единым возгласом из-под масок Эхнатон.

Роберт Лембит доводил дотошностью учителей в школе, родителей, репетитора по-английскому, задавая такие вопросы, которые другим и в голову не приходили. Он считал, что вещи стоило знать досконально или не браться вообще. Когда решил в пятнадцать лет приготовить лимонный пирог, в результате множества опытов превзошёл маму. Или с теми же с наручниками. Однокурсники в академии ухохатывались, Лембит и бровью не вёл. Глупо было бы не разбираться в одном из инструментов, с которым ежедневно будешь иметь дело. Механизм в наручниках элементарен: фиксатор, кнопка, замок. С одной стороны, надёжно: самостоятельно железные браслеты никогда не раскроются; с другой — открыть их можно запросто, если знать, куда сунуть скрепку или иглу.

«Острое и тонкое, острое и тонкое», — бубнил про себя Лембит, ёрзая по креслу и пытаясь нащупать хоть что-то. Руки уже затекли, во рту снова обосновалась Сахара, но просто так сидеть и ничего не делать он не мог. Лембит слышал каждое слово, сказанное Дамире этим уродом, типичным представителем русской мафии, которую на западе прозвали «братва». Он не видел Макарова, когда их с Дамирой, как две бандероли разной ценности, передавали фанатикам продажные копы. Однако Лембит знал, что в компании приближённых Катрин Беттарид имелось лишь трое мужчин, говорящих по-русски: слащавый хлыщ певец, толстяк-режиссёр и Макаров, наследивший везде, где только можно. Вряд ли она стала бы привлекать кого-то нового теперь.

Прожжённый преступник не должен был догадаться, — думал Лембит про себя, — что он в сознании и здравом уме. После драки всякое случается. Поэтому пришло решение сыграть «расслабленного». Вовремя: иначе бы он уже прожарился в багажнике, как хороший стейк.

Лембит подумал о Дамире. Поначалу он дико злился на неё. Но потом её тихое «Прости, Роберт» и согласие на всё, лишь бы его не трогали, напрочь лишили возможности сдаться. Она коснулась его, и от этой внезапной нежности сердце Лембита перевернулось. Оно и так было переполнено странной русской девушкой. Порывистой, умной, бурной. Слишком красивой. С пугающей фатальностью в глазах.

Но Лембит жертв не принимал, от неё — тем более. Оттого невыносимо было сидеть с закрученными назад руками, почти подвешенным на ручку автомобильной дверцы вторыми наручниками, как тряпичный клоун кукольника на площади в Старой Праге.

Неестественно вывернутые в суставах плечи болели, всё затекло. Лембит не успокаивался. Думал, ёрзал, пытался что-то нащупать. Вспомнился фильм про застрявшего в скалах парня. Кажется, «127 часов»? Тот не сдался.

С чрезвычайными сложностями Лембит скинул с себя туфли, стянул носки, высвобождая ступни, чтобы хоть что-то почувствовать с их помощью. Плечом сдвинуть повязку с глаз не удалось. Пожалел, что не йог.

Хотелось пить. Одолела жара. Кто-то периодически приближался к машине. Проверял его? Лембит замирал и слушал. Слух без зрения стал острее. Можно было расслышать дыхание охраняющего, а вдалеке — звуки, похожие на подготовку площадки в парке к массовым мероприятиям: стук, переговоры с выкриками, лязг. Будто строили сцену. В один из таких моментов Лембита унесло в туманную дымку, но всего на пару секунд, наверное. И он снова принялся искать выход. Планомерно, концентрируясь на деталях, со здоровой злостью.

Наконец, жара начала спадать. От бесплодных трепыханий металлические браслеты стиснули запястья сильнее. Пропотевший насквозь, Лембит вновь обвалился на надувное нечто. Сил уже не было, но он помнил касание Дамиры. Он подвёл её. Прообещался. А потом на ум пришёл парижский саркофаг с мумией. Лембита передёрнуло. В груди сдавило, он заставил себя встать.

Прошёл час, ничего не изменилось. Вымотанный, Лембит начал было погружаться в очередной блэкаут, как вдруг что-то кольнуло в бедро. Тонкое и острое.

Ещё час танцев с бубном, и в пальцах Лембита оказалась тонкая металлическая вещица. Не скрепка. Неужели шпилька? Он сосредоточился и, усилием воли уводя внимание от боли в плече, воткнул тонкую пластину в отверстие наручников. Щёлкнул фиксатор. Запястье отпустило — браслет раскрылся. Издалека послышался бой барабанов…

Рядом было тихо. Лембит сорвал с глаз повязку и освободился уже известным способом. Содрал клейкую ленту с ног и осмотрелся, липкий, потный, солёный. Увидел контейнер-холодильник рядом, нашёл в нём воду — необходимость, чтобы не отключаться.

Оранжевые всполохи заката не освещали скалы и песок. На фоне фантасмагории неба всё было тёмным. В центре у призрачных отсюда палаток зажглись огни. Одновременно несколько тёмных фигур скользнули, как по команде, в тень, площадка стала пустынной.

А затем Лембит, морщась и разминая затёкшие члены, увидел людей в золотых масках, ёмкость с водой, женщину в белом. И девушку. Он сразу узнал в ней Дамиру, несмотря на расстояние: точёную, гибкую, с высокой посадкой головы и королевской осанкой. Что-то покоробило его при виде чёрно-белого одеяния, как комбинезон, облегающего тело. По указке белой, — наверное то была сама мадам, — Дамира вошла в воду, его сердце сжалось. Час икс настал. Времени на раздумья нет.