Джейн Шемилт - Учись тонуть

Девушка встала, порывисто подняла руку к шее и коснулась своих бус, как талисмана. Сосредоточенно сведя брови, она приняла Сэма из моих рук. Я указала на выходящую на задний двор дверь и покачала головой.

— Пожалуйста, не выноси его из дома.

Теко кивнула.

Снова улегшись в постель, я мысленно повторила вопрос Зоуи: неужели это и вправду Африка? После расставания с работой и школой, всех этих прививок и противомалярийных средств, после упаковывания вещей и долгой дороги могло ли хоть одно место на земле оправдать наши ожидания? Из-под соломенной кровли фестонами размером с птичье гнездо свисала паутина. Наверное, в темноте надо мной шныряют пауки и другая ползучая живность. Уже засыпая, я помолилась о том, чтобы никакая тварь не свалилась мне на лицо, пока я сплю.

Когда я проснулась, Адам негромко похрапывал рядом со мной, жар его тела ощущался через мою блузку. Во рту пересохло. В доме стояла тишина. Комната девочек была пуста, кухня тоже. Где же все?

— Адам.

Адам глубоко дышал, его очки съехали набок, волосы слиплись прядями. Открыв глаза, он растерянно огляделся.

— Я на мгновение забыл, где мы находимся, — усмехнувшись, проговорил он, и его веки снова опустились.

— Дети исчезли. И Теко тоже. — Мой голос взвился от паники.

Адам заставил себя сесть и потянулся, выглядывая в окно.

— Я видел их снаружи, когда был в гараже, — с улыбкой объявил он. — Они направлялись в сад за домом.

Тростник вокруг пруда за домом был сырым и примятым. Втиснув ступни в сандалии, я распахнула застекленные двери, и жара туго сжатым кулаком ударила мне в лицо. Я побежала вниз по склону, оглядывая водную гладь, и вдруг услышала смех. В последний раз я слышала, как смеется Элис, настолько давно, что поначалу не поверила, что это она.

— Элли?.. Зоуи?..

Смех доносился слева, со стороны толстого настила из пригнутого к земле тростника. В его щелях булькала вода. Какой вес он выдержит — вес одного ребенка, нескольких детей? Я продиралась через заросли вертикальных стеблей. Длинное насекомое село мне на запястье, стрекоча оранжевыми крыльями. Я поспешила стряхнуть его. Пахло стоячей водой и гниющей растительностью. Насколько тут глубоко? Настолько, что на дне темно и тихо? Страх обручем сдавил мне грудь.

— Элис?..

Вода сомкнулась, скрыв из виду мои ступни. Я отвела в сторону еще одну густую стену тростника и заметила впереди красное платье Зоуи, а потом машущего кулачками Сэма. Лежа в неглубокой пластиковой корзинке, пристроенной на толстом слое пригнутых к воде стеблей, он глядел на тростник над головой и тянулся к нему ручками. Присев на корточки рядом, Теко придерживала край корзинки. Девочки стояли на коленях возле нее. По воде, доходящей мне до щиколоток, я прошлепала вперед и выхватила Сэма из корзинки. Он расплакался.

Элис вскочила.

— Ты испортила нам игру! — громко возмутилась она, хоть наверняка понимала, как это опасно.

— Идите в дом. Теко, я просила тебя не выводить детей наружу.

С ничего не выражающим лицом Теко подхватила корзинку и молча последовала за мной. Зоуи заплакала.

Позднее, когда Сэм был уложен спать, я старательно подоткнула края москитной сетки под матрас в его кроватке и некоторое время сидела, глядя, как в темнеющей комнате пропадает из виду пятно на его щеке.

Адам читал девочкам в гостиной. Зоуи уселась к нему на колени, Элис положила руку на плечо. Я вошла, и Адам поднял голову.

— В каком-то смысле это было оригинально, Эм, — заговорил он. — Они играли в Моисея в тростниках, и…

— Идея Теко притащить их туда — дикость.

Сэм мог выпасть из корзинки и без звука уйти в мутную воду. Мог мгновенно утонуть.

— Нам надо попросить ее уйти.

Элис поморщилась, Адам обнял ее.

— Я только что говорил с Элизабет, — сказал он. — Теко неправильно поняла слова Элис. Она подумала, что ты разрешила детям туда пойти. Там, где они играли, глубина всего несколько дюймов, я проверял. Ничего страшного.

Младенцу хватит и нескольких дюймов, чтобы утонуть. В пруду за окном отражался закат, над ним, на небе, словно полыхал пожар, переливаясь желтым, малиновым и алым. Одинокая длинношеея птица пролетела мимо — черный силуэт на золотом фоне. Мои руки дрожали, опираясь на подоконник. Адам подошел, встал рядом, и мы молча засмотрелись в окно, стоя бок о бок. Закат был недолгим, уже через несколько минут небо стало черным.

Я долго лежала без сна, глядя в темноту за окном. Мы перенеслись за тысячи миль от дома, на другой конец света. И, должно быть, из-за слишком стремительного перемещения меня не покидало ощущение, что я потеряла все свои ориентиры.

Проснувшись следующим утром, я обнаружила, что вся моя неуверенность улетучилась. Солнечный свет косыми ярко-желтыми полосами падал на постель. Адам рядом со мной пошевелился, и я ощутила исходящее от него тепло. Мы не занимались любовью с тех пор, как родился Сэм, и теперь будто встретились после долгой разлуки. Убедившись, что не причиняет мне боли, Адам проникал все глубже. Приходилось вести себя тихо, ведь кроватка Сэма стояла к нам вплотную. Ускоряя темп, Адам приглушал мои вскрики, прикрывая мне рот ладонью. Этим утром за главного был он.

После секса и душа мы снова стали собой — привычными, дневными. И если бы Адаму вздумалось покомандовать мной теперь, я бы вскипела.

Мы позавтракали на свежем воздухе. Сэм спокойно сидел у меня на коленях. Он выспался, казался довольным и с блеском в голубых глазах наблюдал, как болтает Зоуи. Солнце просачивалось сквозь ветки кустов, со стороны эвкалиптов доносился птичий щебет.

— Зимородки, — сказал Адам, не поднимая глаз от путеводителя «Африка без прикрас», и точно — прилетевшая оттуда яркая птичка порхнула в гущу веток.

— Папа, как ты узнал, что прилетит именно зимородок? — спросила Элис.

— Я купил диск с записями голосов африканских птиц и раз за разом по дороге на работу включал его в машине, пока не выучил наизусть, — серьезно объяснил Адам. Я засмеялась.

На завтрак мы ели теплый домашний хлеб, гуайяву и папайю. Воздух свежо пах деревьями и травой, но уже начинало тянуть густыми ароматами буша и пылью. Узловатые силуэты акаций особенно отчетливо выделялись на фоне ясного неба.

— Мне не нравится эта дыня. У нее ненормальный вкус, — вдруг сказала Элис.

— Это не дыня, Элли, а папайя. Если не хочешь, съем я. — Я попыталась забрать у нее тонкий ломтик фрукта, но он выскользнул из моих пальцев на землю.

— Завтра Рождество, — произнес Адам.

Возникла пауза, все уставились на него. Несмотря на елки в аэропорту и отеле, Рождество не ощущалось не только близким, но и вообще реальным.

— Давайте придумаем какое-нибудь развлечение. — Адам помахал своим путеводителем. — Здесь неподалеку есть природный парк с жирафами, носорогами и зебрами, а заодно мы могли бы съездить к тем холмам вдалеке, а еще лучше — в деревню, поприветствовать наших соседей.