Меган Миранда - Девушка из Уидоу-Хиллз

Наконец она овладела собой и, развернувшись, указала на сумку:

— Оно здесь?

— Нет! Нет, я его дома при входе оставила.

— Вы сказали, что проверили почту по пути на работу.

— То есть перед работой, но не буквально по пути. Я вынула почту, занесла ее в дом, позвонила вам. Потом поехала сюда. Какое это имеет значение?

Я с удивлением заметила переход от недосказанности к прямой лжи. Меня слегка покоробило, насколько естественно и плавно это случилось.

— Очень важное значение, потому что вещественное доказательство в деле об убийстве спокойно лежит у вас при входе с остальной почтой! Вы что конкретно с ним сделали?

Живот скрутило, руки сжались в кулаки.

— Я его открыла. Прочла, позвонила вам. Там говорилось…

Она жестом меня остановила:

— Нет уж, я прочту сама. Мне нужно знать точные слова. Пошли.

Женщина развернулась и шагнула к двери.

— Я на работе, — возмутилась я. Возвращаться домой с ножом, тем более в сопровождении полиции, в мои планы не входило.

Она медленно повернулась и заговорила, делая ударение на каждом слове:

— А я — следователь в деле об убийстве. Уверена, что начальник вас отпустит.

Я поняла: с Ригби лучше не спорить. Она здесь главная, и ее вывели из себя. Каждая из нас защищала свои интересы, каждая пыталась добиться своего.

— Мне нужно перед уходом кое-что уладить. Дайте мне пять минут. — Я хваталась за соломинку. — Встретимся внизу.

По-видимому, она согласилась, потому что уже выходила из кабинета, прижимая к уху телефон. Я проводила ее до лифта и дождалась, пока за ней закроются двери.

Сумка висела у меня на плече. Времени в обрез.

У дверей в палаты не было окошек, зато у каждой рядом с ящиком для обмена информацией о пациенте висела дощечка с именем лечащего врача и дежурной медсестры. С одной из таких дощечек недавно стерли надписи — еще оставались размытые следы от синего маркера. Я проверила ящичек — пустой.

Толкнув дверь, я приготовилась сказать, что ошиблась, однако оправдываться не пришлось. Комнату недавно убрали, и вряд ли кто-нибудь собирался сюда скоро заходить.

Под раковиной стоял красный ящик с надписью «Острые предметы». Я быстро достала салфетку и вытряхнула из нее нож. Потом ящик потрясла, чтобы нож провалился на дно. Содержимое таких ящиков выбрасывалось в конце дня. Я прикрыла за собой дверь и пошла к выходу.

Вот и все.

Я сделала глубокий вдох, только руки еще дрожали. Чтобы не заподозрили, надо себя вести как ни в чем не бывало. В этом-то и была моя ошибка, когда Беннетт застукал меня в аптеке.

Идя по коридору, я достала телефон и с деловым видом в него уткнулась. Завернув за угол, наскочила на Беннетта. Он тоже шел с опущенными глазами, глядя в медицинскую карту в руках.

— Эй, какие люди, — сказал он и отступил, оглядывая меня с головы до ног. — Не знал, что ты уже вышла на работу.

— Ага, и опять ухожу.

Я поправила сумку на плече и помахала телефоном. Беннетт перевел глаза на коридор, в который выходили только палаты пациентов.

— Ты что-то искала?

— Нет, просто неожиданно зазвонил телефон, и я юркнула в первую попавшуюся пустую комнату.

Он кивнул.

— Точно ничего не случилось? Ты выглядишь…

Я могла только догадываться: испуганной, виноватой? Очень хотелось с ним поговорить, но лучше не сейчас. И не в коридоре, где меня быть не должно.

Глубоко вздохнув, я сказала:

— Вообще-то я искала тебя, а теперь меня ждет следователь. Если спросят, скажи, что я буду завтра, ладно?

— Ладно. И я хотел с тобой поговорить, но у нас тут… — Беннетт махнул в сторону палат, и я поняла. Когда мы заняты, мы заняты. Каждый из нас проводил четкую грань между работой и всем остальным.

— Нет проблем, — бросила я через плечо, набирая код на дверях.

— Я позвоню, как освобожусь, — крикнул Беннетт.

Никто меня не видел. Никто не остановил. Двадцать шагов до противоположного конца коридора. Тридцать две ступеньки вниз. Выйдя с лестничной площадки, я увидела у лифта следователя Ригби.

— Простите, что пришлось подождать, — извинилась я издалека, чтобы она видела, как я подхожу. — Я готова.

Три поворота до центрального холла. Автоматические двери — и мы снаружи. От канцелярского ножа я избавилась. Все было позади.

Следователь Ригби ехала за мной на своей машине. Я вела неуклюже, как подросток, только что получивший права. Всегда нервничала при виде полицейских на дороге: снижала скорость, торопилась включать поворотники, постоянно смотрела в зеркало заднего вида, опасаясь, что вот-вот завоет сирена.

Перед домом стояли две полицейские машины. Их водители дождались, пока мы со следователем заедем и припаркуемся, и только тогда вышли из машин.

Ригби мимоходом махнула обоим рукой, и я поняла, что они приехали по ее вызову. Как-никак новая улика в расследовании убийства.

Парни были примерно ее возраста — один рыжий с коротко стриженными волосами, другой темно-русый с пробивающейся бородкой. Следователь тихо перекинулась с ними парой слов, пока я отпирала дверь.

— Не входите, — скомандовала она, как будто без ее разрешения я не могла войти в собственный дом.

Рыжеволосый отправился к почтовому ящику, держа перед собой камеру, очевидно, чтобы задокументировать место обнаружения письма. Другой полицейский поднялся за следователем на крыльцо. Парень был моложе ее — щетина пробивалась на совершенно детском веснушчатом лице с большими голубыми глазами. Он молча следовал по пятам Ригби.

— Вон оно. — Я показала на столик при входе.

— Не трогайте, — велела следователь.

Моя рука застыла в воздухе. Перед этим я вынула письмо из ящика, открыла, зажала локтем, потом уже бросила здесь. Но спорить не стала.

Следователь Ригби натянула перчатки и развернула записку. Я наблюдала за карими глазами, бегущими по строчкам. Закончив читать, следователь протянула письмо стоящему рядом парню, который, судя по всему, отвечал за его сохранность. Крайне осторожно, будто обращался с хрупким предметом, тот опустил улику в пакет. Создавалось впечатление, что он проделывал это впервые.

— Шон собирался о чем-то меня предупредить, — сказала я.

Ригби с громким хлопком сняла перчатки, как доктор Бриттон в «Скорой».

— Почему вы так решили?

Потому что он мне об этом написал? Вечно она пытается вырвать у меня какие-то признания. Как будто мои домыслы могли пролить свет на некие тайные обстоятельства.

— Он просил с ним связаться, — сказала я. — Написал, что дело важное, что он проделал долгий путь.

Ее напарник неподвижно стоял в дверях. Двигались только глаза, которые он переводил со следователя на меня и обратно.

— Можете унести, — сказала Ригби парню.

Он кивнул и вышел, а следователь принялась расхаживать по комнате, размеренно дыша.