Ванесса Сэвидж - Женщина во тьме

Раньше, давая сыну карандаш и бумагу, я просила: «Поговори со мной». Сейчас, глядя на его рисунки, я не могу унять дрожь. Отступаю на шаг. Это не разговор, это крик.

– Видишь? – спрашивает Джо, протягивая мне альбом. – Теперь ты видишь?

Нет, Патрик обещал мне, что такого больше не повторится. Этот дом… Муж так мечтал о райском уголке своего детства, где все будет прекрасно.

Джо возвращается в комнату и поднимает шторы. Комната кажется светлее, чем обычно. Старой яблони больше нет.

– Это отец, – шепчет Джо. – Ночью – не знаю, во сколько, – я проснулся от шума, выглянул – а там он, в своей идиотской пижаме, пилит и пилит, пилит и пилит.

По заросшей сорняками земле разбросаны сучья, но часть дерева сохранилась. Патрик срезал только те ветви, которые доросли до окна. Яблоня выглядит кривобокой, будто в нее ударила молния. Перевожу взгляд на альбом: он раскрыт как раз на той странице, где изображен разгневанный муж.

Странно, несмотря на все, что случилось, прошлой ночью я не проснулась. Не слышала, как он выходил к Миа, как пилил это чертово дерево. Перед сном Патрик принес мне чай. Очень крепкий, он даже горчил. Пока я пила, муж сидел рядом на кровати, снова и снова просил прощения, и под это убаюкивающее «прости, прости, больше никогда…» я и уснула.

Иду к себе.

– Мама, ты должна нас отсюда забрать, – говорит Джо мне вдогонку.

Вернувшись в спальню, заглядываю в чашку, из которой пила вчера вечером. Нет, гадать по чаинкам я не собираюсь. Там, на дне, белый порошок – остатки измельченной таблетки снотворного.

Возвращается Патрик. Судя по всему – волосы в беспорядке, набухшие веки, темные круги под глазами, – он опять не спал ночь. На нем вчерашняя рубашка, вчерашний костюм. Руки исцарапаны, под ногтями грязь. Рисунки Джо не идут у меня из головы.

– Где ты был?

Патрик бросает на стол фирменный пакет хозяйственного магазина и проводит рукой по волосам.

– Заезжал кое-что купить.

– А почему не на работе?

– Меня отстранили, – помявшись, говорит муж. – Сегодня утром позвонил Дэвид и уведомил официально.

Вздыхаю.

– Сара, не беспокойся. Зарплата полностью сохраняется. Вот если они решат меня уволить, тогда нам придется туго.

А сейчас разве не так? И дело не в деньгах или трудностях на работе. Муж начал пить. А как он смотрел на дочь? Если его уволят, он лишится дома, и при одной мысли об этом у меня внутри все сжимается и сердце готово выскочить из груди. Но если поступить так, как просит Джо, Патрик потеряет и семью. Одна мысль об этом…

– Ты голодный? – спрашиваю, помешивая в кастрюле макароны. – Паста почти готова.

Он стоит у меня за спиной, и я изо всех сил стараюсь успокоиться. Но когда он кладет мне на плечи руки, все равно вздрагиваю, роняю в кастрюлю деревянную ложку-мешалку, и меня обдает брызгами кипятка.

– Не спеши. У меня есть дела. – Патрик убирает руки и принимается искать что-то в одном из шкафчиков. – Тебе не попадался уровень? А дрель?

Закусываю губу.

– Мне кажется, они в коробке для инструментов.

– А где она?

Отвечаю не сразу.

– Думаю… Думаю, в подвале.

Патрик, прекратив поиски, медленно задвигает ящик.

– Я не голоден. – Глядя мне прямо в глаза, он берет в руки пакет. Внутри что-то звенит: похоже, бутылки. – Меня к ужину не ждите. Есть дела.

Миа тоже отказалась спускаться, так что мы с Джо, не притрагиваясь к еде, молча сидим за столом. Не знаю, что делает Патрик, но по звуку догадываюсь: работает дрель. Кажется, что инструмент вонзается в мой череп: голова раскалывается, в висках пульсирует кровь. Стискиваю зубы. Целый день хожу сонная, глаза закрываются – хоть спички вставляй. Не пила вчера ни капли, а чувствую себя как с похмелья.

Я хотела – шутя, между делом – спросить Патрика: «Слушай, а что ты подмешал мне вчера в чай? Спала как убитая». Даже репетировала перед зеркалом, да только я ждала мужа спокойного, застегнутого на все пуговицы, не предполагала, что он начнет метаться в поисках забытых в подвале инструментов. Скажи я заготовленную фразу, она прозвучала бы сейчас не шутливым замечанием, а настоящим обвинением.

Джо относит свою тарелку в раковину. Вижу: почти весь его ужин оказывается в мусорном ведре. Возвращаясь к столу, сын – что-то вдруг привлекло его внимание – останавливается.

– Ты это видела?

Выглядываю в холл и застываю на месте: на двери подвала поблескивает большой висячий замок. Так вот что устанавливал Патрик. Наверху раздается стук – что-то упало, начинает мигать свет. Мы с Джо переглядываемся.

– У меня в комнате отец, – шепчет сын и бросается наверх.

Бегу за ним. Как я хочу застать мужа за починкой шкафа, у которого заедает дверь. Или увидеть, как он собирает что-то из мебели, чтобы стало ясно: после отделки дочкиной спальни, которой он занялся в первые же выходные после переезда, настала очередь комнаты Джо. Ни то, ни другое. Патрик вешает еще один замок – большой грубый запор, уродующий окно.

– Господи! Папа, ты же спилил это чертово дерево!

Патрик – он все еще держит дрель – бросает на Джо мрачный взгляд. Беру сына за руку. Он вырывается.

– А что потом? Моя дверь?

Патрик медлит с ответом, а я вспоминаю блестящий новый замок на двери подвала. Интересно, что еще муж принес из магазина?

– Я покончу с вашими побегами.

– Разве это я убегал? – усмехается Джо, глядя отцу прямо в лицо. – Может, ты не заметил, но я единственный, кто торчит здесь с утра до ночи.

Мы с сыном выходим из комнаты.

– Как ты думаешь, сколько времени ему понадобится, чтобы повесить замки на все двери? – спрашивает Джо, когда снова раздался звук работающей дрели.

Спускаемся вниз.

– Мам, я нашел работу. Пока в кафе. Мне платят деньги, и я коплю их, чтобы отсюда выбраться. Я хотел бы, чтобы ты тоже ушла.

– Джо…

– Ему не удастся меня запереть. Уйду и больше никогда не вернусь.

Просыпаюсь посреди ночи. Открываю глаза – Патрик, обхватив руками голову, сидит на постели. На спине торчат обтянутые кожей лопатки – я и не заметила, как он похудел, – и даже в темноте на ней видны шрамы.

Когда я впервые увидела Патрика обнаженным, они сразу бросились мне в глаза. Я подумала – для принадлежащего к среднему классу офисного работника двадцати двух лет это довольно необычно. Я спросила, откуда столько шрамов, и он рассказал, что один заработал, когда упал с дерева, другой, когда свалился с велосипеда, еще один – следствие нетяжелой автомобильной аварии. Для каждого нашлось вполне правдоподобное объяснение.

Теперь я хотела бы знать, какая из этих историй на самом деле соответствует истине.

– Что случилось? – спрашиваю шепотом.

Патрик убирает от лица ладони, не меняя позы.