Кэролайн Кепнес - Провидение

«Проджо». Тео Уорд. «Тенлис».

Вот это для меня. Я свищу, как когда-то в молодости.

Ло улыбается. По-настоящему. Начало хорошее.

– Что такое?

– Ничего. Просто хочу сказать, что нам пора убираться отсюда.

Она смеется.

– И куда? На Бермуды?

– Нет. Плавать я пока не готов.

– Ты серьезно?

– Думаю, мы заслужили смену декораций.

– Так куда отправимся?

Когда случаются такие ситуации, я всегда с благодарностью вспоминаю своего старика, учившего меня, как нужно лгать женщине.

Посмотри ей в глаза и улыбнись, а потом отведи взгляд, как будто не хочешь, чтобы она видела твою улыбку.

Так я и делаю. А потом говорю жене, что хочу съездить в Салем.

– Салем? Эгги, ты же на работу возвращаешься на этой неделе.

– Да. И без тебя я бы не вернулся. А ты любишь Салем.

– Я даже не знаю, есть ли у них там больница, на которую хватит нашей страховки.

– Ло, мне лучше, – вмешиваюсь я. – Я набрался сил. И когда вернусь на работу, на месте сидеть не буду.

– Поэтому ты и должен отдохнуть.

– А может быть, именно поэтому мне и стоит совершить, так сказать, пробный забег. Попробовать воду.

Сработало. Через несколько секунд она уже сидела с айпадом, искала для нас отель, планировала курс на следующий семестр и прикидывала, как долго не была в Салеме и как давно читала «Суровое испытание» [77] Пьеса знаменитого драматурга Артура Миллера, где рассказывается о самом известном процессе над «ведьмами» и «ведунами», проходившем в 1692–1693 гг. в новоанглийском городе Салем. .

– Уверен, что готов к поездке? Передумать еще не поздно, чтобы не получилось, как на прошлой неделе, когда ты решил, что хочешь сходить в кино…

– Нет, Ло, я уверен. И я готов.

Она улыбается по-доброму. Готово. Мы собираемся в Салем – посмотреть все те связанные с ведьмами места, которые так любит Ло. Но настоящая цель поездки – Линн, до которого от Салема рукой подать. Я хочу найти его, Тео Уорда, схватить и надеть на него наручники. Это мой ответ на книгу гребаных стихов Марко.

В поездке Ло всегда другая, не та, что дома. Наверное, дело в новой помаде, почти пурпурной. Наряжалась и прихорашивалась чуть ли не сто лет. На ней новый бюстгальтер; в мусорной корзине валяется этикетка – с экстра-подъемом . На ногах новые мокасины. Куплены в бутике со всякими ведьмиными штучками для туристов. Коричневые, с бисером. Ло еще поинтересовалась у продавщицы, нет ли у них таких же, но бирюзовых. У меня даже сердце заболело – она что, хочет сделать из нас вторую пару по типу Марко и той девицы? Сижу напротив моей распрекрасной жены, подбодрившейся «Суровым испытанием», морем и всем прочим, а теперь еще и третьим бокалом вина, а в голове вертится одно и то же: Линн, Линн, Город греха, берегись, Бородач, ха-ха-ха-ха.

План был простой: приехать сюда, поесть и выпить, убедиться, что Ло тепленькая, уложить ее в постельку и – вот я уже вольный охотник.

Но ей здесь нравится. Она хочет закусок, устриц. Говорит, что возьмет десерт, что у нее вдохновение и она, может быть, даже что-нибудь напишет.

– Эти официантки. Ты только посмотри на них. Можешь представить, что они родились официантками, с подносами и прочим?

Я послушно киваю.

– Знаешь, раз уж я планирую в следующем семестре поставить «Суровое испытание» в программу, почему бы нам не сделать это? Не привезти моих детей сюда на экскурсию?

Как ножом по сердцу. Моих детей .

– Я думал, это для маленьких.

Она пожимает плечами.

– Не надо так делать, Ло.

– Делать что?

Не крути танго со своей женой, Эгги. Отпусти ее .

– Не хочу, чтобы ты сводила все к Марко.

– А кто сказал что-то про Марко? – фыркает она. – Он заканчивает и на экскурсию не поедет.

– Я имею в виду твоих детей.

– А что не так с моими детьми?

– Они заняты, Ло. Они – студенты колледжа, и им не до экскурсий. У них и других дел хватает.

Она поднимает бокал.

– Ладно. Не обижайся, но ты ни фига о моих детях не знаешь.

Вместо того чтобы поругаться, мы оба умолкаем. Тишина, как в центре урагана. Мы как те старики в фильме о молодежи: сидим в ресторане, не зная, что сказать, ничто их не держит, кроме чека.

Потом она быстро допивает из бокала и тянется к моей руке.

– Эгги. Эгги, скорей, меня сейчас вырвет.

Возвращаемся в нашу комнату. Теперь больная Ло. Я привез нас сюда, я поселил нас сюда. И вот теперь я стою над ней, растираю ей плечи и спину, предлагаю лед. Больная она, заботливый я, и время от времени Ло пожимает мою руку. Оказывается, нам это надо.

Она надевает старую ночнушку и забирается в постель с новой книжкой про ведьм, а я делаю вид, что сплю. Мы не говорим о нашей глупой ссоре. Вроде бы все хорошо. Мне повезло, что она меня простила за все то, что я наговорил о ее студентах, за то, что не навещаю нашего сына. Но спать я не могу. Ло уже посапывает, а я смотрю на дверь и думаю о Бородаче, до которого меньше пятнадцати миль.

На следующее утро выписываемся и едем в «Данкин Донатс». Мы снова как дети – болтаем без конца, перебиваем друг друга. Ло не может вспомнить, когда в последний раз страдала от похмелья, и хочет витого печенья и клубничного молока. Счастливые, мы садимся в машину.

Уймись, Эгги. Твоя жена вернулась.

А вот уняться я не могу. Мне мало одного только брака. Я хочу найти Бородача. Хочу доказать, что я прав. Ло встает, идет за еще одним пончиком, возвращается с пончиком с джемом и разламывает пополам.

– Ло, в Линне погибли одиннадцать человек. Никому из них не исполнилось и тридцати. Все умерли от сердечного приступа. Наркодилеры.

Ло вытирает желе с пальцев.

– Угу.

Я продолжаю. Рассказываю обо всем. О моих папках. О том, что я так и не бросил это дело. Дохожу до того дня в «Тенлис», до другого дня, когда я думал, что уже взял Бородача. Я рассказываю, как не пошел на медосмотр, потому что отправился на выставку любителей Лавкрафта.

– На конвент, – бормочет она, но не говорит ничего больше. Ло умеет слушать, поэтому-то она самый лучший на свете учитель.

Она все еще держит в руке половинку пончика. Смотрит на меня, и я не могу понять, что там, в ее глазах.

– Мы можем поехать в Линн, – заключает она, и в ее голосе нет ничего от той любви, что была несколько минут назад. Только смерть. – Но потом мы поедем домой. После Линна мы едем домой.

Я знаю, что такое дом. Дом – это Чаки.

– Ты – лучшая, – говорю я и целую ее. Целую по-настоящему, как Марко целует свою невесту.

В Линне она уже не может дать задний ход и не признать то, что есть. Это же интересно. Теперь за рулем я, а она с айпадом, отслеживает на карте места убийств. Один из этих уродов погиб на Дерки-Моуэр, фабрике зефирного крема. Ей это нравится – как в книгах Тома Роббинса. На все у нее найдется свой автор. Проезжая по улицам, я везде ищу Бородача. Ло требует взглянуть на фабрику своими глазами, и мы отправляемся туда. Паркуемся. Ей здесь нравится, говорит это, как если бы Эптон Синклер [78] Эптон Билл Синклер-младший (1878–1978) – необычайно плодовитый американский писатель, предельно откровенно изображавший жизнь своих соотечественников. сделал ребенка с Вилли Вонкой [79] Эксцентричный богач-кондитер из книги Роальда Даля «Чарли и шоколадная фабрика». .