Хелен Монкс Тахар - Драгоценная ты

Ему советовали поступать в Оксфордский университет, а я со всеми пертурбациями и сменой школ не тянула по оценкам. Я-то думала, он подаст в те же университеты, что и я, а потом мы вместе выберем.

Но он не хотел отказываться от Оксфорда. Даже ради меня. Все любовные клятвы оказались враньем. В результате он поступил, а я должна была ехать в Лидс; он говорил, мы все равно будем вместе, полная ерунда — я-то знала. Там он быстро нашел бы другую. Так всегда бывает. И прощай мечта о спокойной жизни. Он ведь слабее меня, так почему у него все козыри в руках? Надо было восстановить справедливость.

В общем, ничего особенного я не сделала. Просто наметила контур. Говорила что-то типа: «Лично мне совсем не важно, что там у тебя меньше, чем у других (хотя Чарли был моим первым парнем — про размеры у других я и понятия не имела!), я не ощущаю, что он у тебя маленький; для меня ты идеален! Можно я тебя сфотографирую, чтобы смотреть и вспоминать, когда будет одиноко по ночам?»

Делать ничего не пришлось. Он сам изводился оттого, что у меня есть фото и я могу в любой момент отправить его в чат класса. Его довела собственная неуверенность. Я говорила: «Я не такая, как оксфордские девушки. Мне тебя достаточно, и неважно, что болтают в школе, я никого во всем мире не собираюсь слушать. Я горжусь, что ты мой парень. Вот бы все увидели, какой ты на самом деле! А может, еще не поздно отказаться от Оксфорда? Поехали в Лидс!» Невероятно чувствительный молодой человек…

Мой психотерапевт предположил, что я бросила Чарли из-за «глубокой травмы привязанности», потому что хотела «саботировать близкие отношения». У Чарли вскоре случился нервный срыв. Директриса, миссис Фарнаби, с терапевтом не согласилась. В телефонном разговоре с Джеммой, который я подслушала, она сказала следующее:

— Из-за вашей племянницы хороший парень лишился места в Оксфорде и психического здоровья. Она опасна для окружающих. Прошу забрать ее из школы как можно скорее.

Мне больше нравилась версия психотерапевта. Чарли сам себя довел, я ни при чем. Тем не менее я часто вспоминаю его и других людей, которых судьба с моей помощью покарала.

Чарли все же попал в Оксфорд, только на год позже. Я узнала из социальных сетей и была рада, что все обошлось. Радость за Чарли — хорошее чувство, во мне даже зародилась надежда: вдруг еще не все потеряно и я оправдаю мамины ожидания.

А вот КР унизила тогда человека и не вспоминает. Задалась целью сбежать в Лондон, а о нем и думать забыла. Завидная хладнокровность. Ни мысли о последствиях. Кто она после этого? Даже я так не умею. Я все время думаю о своих поступках и стараюсь стать лучше. Хотя бы понимаю, что должна сожалеть о Самире-Шекспире, Жирной Мэг и Чарли. Любой нормальный человек сожалел бы. В случае КР о «нормальности» речь не идет. У этой женщины совесть отсутствует.

В общем, я решаю действовать по плану.

Едем в такси к Мэнор-Хаус. «Как в старые добрые времена», — говорю я, будто у нас есть общее прошлое. Она пьяная, податливая, я включаю ее любимую версию Лили Лант и снова усыпляю все подозрения.

Приезжаем ко мне, я включаю музыку, которую она любит, словно я тоже это слушаю. Она верит. Я и не сомневалась. Все они так… Сделай пару мазков, они закончат картину — дорисуют и сокровенные желания, и потаенные страхи.

КР счастлива до слез. Жалеет себя, считает одинокой — хотя у нее в отличие от меня хотя бы есть Иэн. Делает погромче и начинает танцевать, поначалу неуверенно, затем входит в раж. Смеется над собой, вытягивает танцевать меня. Я сначала сопротивляюсь, но сама не замечаю, как тоже начинаю отплясывать будто ненормальная; люди под окнами, наверное, думают, что мы близкие подруги.

В какой-то момент мы обнимаемся, как тогда, в пабе. Вместе смотрим на закат. В результате КР отключается. Она очень легкая, я без труда перетаскиваю ее на диван. Смотрю, как она спит. Потом наклоняюсь и целую в щеку. Почему? А почему бы нет? Мне так хочется. И в тот момент она ужасно похожа на Рут.

Надеваю пижаму, устраиваюсь в уголке дивана. Вспоминаю, как Рут ворочается и шуршит одеялом за тонкой стенкой, и погружаюсь в пьяный сон. КР мерно дышит рядом. К своему счастью, пока не знает, что ее ждет. Впрочем, она прекрасно умеет игнорировать факты — иначе как бы она вообще спала?

Когда просыпаюсь, ее уже нет.

Миллион эсэмэсок от Азифа. Зовет на свидание. Мне плоховато после вчерашнего. Предлагаю зайти ко мне.

Ну вот, помощника КР переманила.

Я пулей слетела вниз, чудом не угодив под машину, перебежала на другую сторону Грин-лейнс. Теперь, когда нас разделял автомобильный поток, мне стало немного спокойнее. Я пошла домой, мысленно поздравив себя, что, несмотря на все твои чары, еще ни разу не пригласила тебя к нам.

С порога в нос ударил жирный мясной дух, и Иэн прокричал с кухни:

— Привет, любимая!

— Сейчас! — откликнулась я и проскользнула в ванную.

Там склонилась над унитазом и вызвала рвоту.

— А я тебя уже потерял. Все нормально? — спросил Иэн за дверью.

— Да, сейчас.

Я отвела волосы со лба тыльной стороной ладони. Посмотрела в зеркало. Жуткое зрелище — землистый цвет лица, мешки под глазами, на щеке рвота и… что-то еще.

В уголке губ виднелся след оранжевой помады. Что между нами произошло?

— Принести тебе чего-нибудь?

— Нет, приму душ и лягу. На меня не готовь, поешь сам.

— Ну ладно…

Пока снимала блузку, заметила, что пуговицы расстегнуты. Проверила — нет ли помады на шее и груди. Кажется, нет, но кто знает… Долго и старательно отмывалась в душе. Снова накатила тошнота. Я опять подставилась… Обнажилась перед тобой. Если бы можно было вернуться в сегодняшнее утро, я бы отказалась и от массажа, и от писательских практик, и от поездки к тебе. Следовало пойти в переговорную и смотреть, как ты строишь из себя журналистку, щеголяешь «непростыми задачами», «я вас услышала» и прочим вздором. Если даже имя ненастоящее, что еще ты скрываешь?

Иэн перекладывал темно-коричневую массу со сковороды в большую кастрюлю.

— Прости, что не стала есть. Выглядит аппетитно.

— Ничего. Завтра попробуешь. Эй, что случилось? Что она с тобой делала?!

О чем ему сказать? Непонятно, как он все воспринимает и видит ли хоть что-то подозрительное. Я не хотела давить на Иэна — вдруг он решит, что я опять стала неадекватной?

— Мы отменили деловую встречу — она сама предложила, пошли на массаж, потом напились вдрызг. Поехали к ней, и я там отрубилась. Проснулась совсем никакая.

— Бедняга…Ты какая-то обалдевшая.

— Ничего страшного. Подумаешь, перебрала немного. Кстати, мы все-таки писали. Может быть, потому и обалдевшая.

— О, здорово!