Дреда Сэй Митчелл - Свободная комната

Теперь я, возможно, никогда не узнаю, потому что его послание, его история исчезли.

Яростный стук во входную дверь на следующее утро резко пробуждает меня ото сна. Я в отчаянии смотрю на стены. И издаю стон. Они все еще похоронно-черного цвета. И словно сдвинулись еще ближе друг к другу, превратив некогда просторную комнату в туннель, ведущий в ад. Вот как Джон Питерс относился к этой комнате? Как к аду на земле?

Я тянусь за бутылкой воды с желанием устранить неестественную сухость во рту. Вялыми движениями руки отвинчиваю крышку. Подношу бутылку к губам.

Я перестаю пить воду, услышав разгневанный крик, доносящийся снизу.

— Где моя дочь? Что вы с ней сделали?

Это мой отец. Проходит несколько мгновений, прежде чем мне удается переварить то, что происходит. Какого черта он здесь делает? И как он нашел меня?

Вылезая из постели, я слышу, как Джек отвечает:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, приятель. А теперь убирайся, ты на частной собственности. Эй, куда это ты собрался?

Похоже, на пороге борьба. Мое помутнившееся сознание заставляет темные стены смыкаться вокруг меня еще сильнее, пока я, шатаясь, иду к двери. Я нетвердо стою на ногах и потряхиваю головой, пытаясь очистить сознание. Если папа увидит меня такой, один бог знает, что он скажет. Спускаясь по лестнице, я ощущаю себя так, будто скольжу вниз. Спустившись, я покачиваюсь на пятках и останавливаюсь. Считаю про себя и глубоко дышу:

Раз, два, вот моя туфля;

Три, четыре, а вот дверь в квартире.

Шум снизу становится громче.

Больше нет времени считать и глубоко дышать, мне нужно спуститься вниз. Сейчас же. Зайдя в прихожую, я останавливаюсь на ковре, встревоженная сценой, разыгрывающейся передо мной. Папа пытается прорваться мимо моего домовладельца, но Джек не позволяет ему попасть внутрь, отталкивая все дальше назад своими большими руками.

Когда папа видит меня через плечо Джека, он кричит:

— Собирай свои вещи. Ты уезжаешь отсюда. Мы забираем тебя домой.

Я слишком ошеломлена, чтобы что-то сказать.

Тут появляется Марта и дефилирует мимо меня, вставая позади своего мужа.

— Кто вы, черт возьми?

— Я отец Лизы, и если вы не позволите мне забрать дочь, я позвоню в полицию.

Марта оглядывает его снизу доверху. Ее голос спокоен:

— Если вы не уйдете с моего порога, я вызову полицию.

Отец снова пытается обойти Джека и снова терпит неудачу. Он в бешенстве.

— Я никуда не уйду без своей дочери.

Марта поворачивается, бросая на меня любопытный взгляд.

— Ты знаешь этого человека?

Мне стыдно, как бывает стыдно за родителей, когда ты подросток.

— Это мой отец.

— Ну, тогда тебе стоит выйти на улицу и разобраться с этим. И позволь напомнить тебе, — добавила она, — что родителям разрешено навещать тебя, но только с нашего с Джеком предварительного согласия.

С поникшей головой я прохожу мимо Джека и выхожу из дома. Дверь закрывается, но не до конца; я уверена, что Джек и Марта с удовольствием подслушивают за ней.

Я вскрикиваю, когда папа хватает меня за руку и тащит вниз по дорожке к тому месту, где припаркована его машина. На пассажирском сиденье сидит мама, лицо которой выражает переживания несчастного родителя.

— Что, черт возьми, происходит, девочка? — папа все еще кричит, а его пальцы впиваются в меня. Мой отец никогда, никогда не был склонен к насилию. — Эти люди причинили тебе вред? Что ты здесь делаешь?

Не нахожу слов для ответа. Я рассматривала различные варианты развития событий, когда переезжала в дом с клеймом каменщика, но никогда не предполагала, что родители могут найти меня здесь.

Я пытаюсь выглядеть спокойно и изобразить возмущение их вмешательством, но понимаю, что у меня не получается.

— Я сняла здесь комнату, вот и все. Это ближе к работе. А теперь, пожалуйста, уходите.

— Не ври!

Я чувствую удар по щеке. Секунду я не понимаю, что случилось, пока не осознаю, что отец только что дал мне пощечину. Меня никогда раньше не били родители, и я не могу в это поверить. Его лицо переполнено страхом и ненавистью, и я впервые в жизни искренне боюсь его. В то же время из машины доносится горестный крик, после чего пассажирская дверь открывается, и мама выбегает, чтобы разнять нас.

Она явно плакала.

— Эдвард! Эдвард, что ты делаешь? Не бей ее.

Папа делает пару шагов назад. Он выглядит таким же разбитым, какой чувствовала себя я, лежа на кровати.

— Прости, Лиза. Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда. — Его голос становится сдержанно-тихим, что звучит еще ужаснее, чем любой крик.

— Садись в машину. Я пойду и заберу твои вещи, — он уже поворачивает к дому.

— Не смей.

Я иду за ним, но мама хватает меня за руку и удерживает. Мы недолго боремся, но она на удивление сильная, а я на удивление хрупкая. Я не могу вырваться.

Она резко поворачивает меня к себе.

— Лиза, дорогая, что происходит? Что ты делаешь в этом доме? Почему ты больше не живешь у себя?

Я собираюсь рассказать ей историю о том, что это ближе к работе, но мне не хватает духу, потому что она ужасно расстроена.

— Лиза, ты не в порядке. Ты очень плохо выглядишь, мой прекрасный ангел. Ты должна поехать с нами домой.

Мой отец рывком открывает дверь в дом. Я удивлена, что Марта и Джек не пытаются его остановить. Все молчат. Возможно, они видели, как он ударил меня, и не хотят вмешиваться. Или, может быть, они только что поняли, что это идеальная возможность избавиться от меня, не прибегая к суду. Им крупно повезло.

Папа поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и бросается в мою комнату.

— Лиза? Ты слушаешь меня? — мама снова привлекает мое внимание. — Непохоже, чтобы ты ела или спала. — Она говорит настойчиво и со слезами в голосе.

Она обнимает меня. Я прислоняюсь к ней, внезапно чувствуя себя полностью изможденной. Очень усталой. Такой усталой, что мне хочется прилечь где-нибудь в парке и поспать.

Спать. Спать. Спать.

Кажется, гораздо проще сказать, что я поеду с ними. Попрощаться с этим домом и его секретами, которые наверняка только расстроят меня еще больше. Бросить эту охоту, которая медленно меня уничтожает.

Убийца кошек и наркоторговец теперь стоят снаружи дома с ничего не выражающими лицами, наблюдая за мной и мамой. Папа выбегает из дома со спортивной сумкой, которая раздувается от моих вещей. Я дрожу, хотя на улице не холодно. Папа бросает сумку в багажник машины, а потом берет меня за руку. Я позволяю ему усадить меня на заднее сиденье. Когда он садится на место водителя, то на несколько мгновений откидывает голову назад, как будто в облегчении. Поворачивается ключ в замке зажигания, и мы отъезжаем.

На секунду я разделяю папино облегчение. Но затем выглядываю из заднего окна машины. Я смотрю не на Марту и Джека, которые все еще стоят снаружи, а вверх, на дом. На большие окна, которые скрывают свои секреты от меня и от внешнего мира. На кирпичную кладку, которая кажется все более темной и неприступной каждый раз, когда я ее вижу. Клеймо каменщика все там же. Краеугольный камень поисков моего прошлого.