Дреда Сэй Митчелл - Свободная комната

Ростки марихуаны.

Бетти.

Марта.

Доктор Уилсон.

Папа.

Бетти.

Черный. Черный. Черный.

Оставьте меня в покое. Оставьте. Меня. В покое.

Я сжимаю голову руками, пытаясь избавиться от мучительных образов этой головоломки. Мне хочется рыдать до тех пор, пока я не вывернусь наизнанку. Но что мне это даст? Я почувствую себя полной отчаяния развалиной и буду жалеть себя еще больше. А меня уже тошнит от жалости к себе. От низкой самооценки. Оттого, что я не чувствую себя достойной жить в этом мире.

Я глотаю еще воды. На вкус слегка застоявшаяся, но я следую своему новому правилу проживания в этом доме и не трогаю ничего, в чем не уверена на сто процентов. Если Марта готова отравить кошку, можно быть уверенной, что она будет готова отравить и меня. Возможно, это звучит как слова параноика. Но не может быть никаких сомнений в том, что она бы страшно обрадовалась, если бы меня вывезли из этого дома в деревянном ящике. Без сомнения, так же, как и Джона Питерса, несмотря на то что я не нашла тому свидетельств.

Когда я ставлю бутылку с водой обратно, то снова испытываю странное ощущение боевой готовности. Я чувствую возбуждение. Нет, скорее душевный подъем. Сажусь в постели с осознанием, что родилась заново. Что пришла в мир, который наполнен только красотой. И вот тогда я их и слышу. Голоса.

Как мне кажется, они не похожи на голоса Джека и Марты. Я прислушиваюсь. Голоса отчетливо слышны. Это женщина и дети.

Я сплю? Бодрствую во сне? Я знаю, что нет. Чтобы убедиться в этом, включаю прикроватную лампу. Да, в комнате стало светло. Я прикасаюсь к поверхности письменного стола. Он тверд и неподвижен.

Все это реально, но я все еще слышу голоса из столовой так ясно, как будто они рядом со мной в спальне. Тут я замечаю еще кое-что. Чернота стен становится лучшим цветом на свете, источающим силу и загадку. Как я не замечала этого раньше? Какой это потрясающий цвет. Он имеет полное право находиться в этой комнате. Стены двигаются туда-сюда с ритмичной грациозностью, как будто дышат. Я встаю с кровати и прикладываю руку к стене, которая словно повторяет движения вздымающейся и опускающейся грудной клетки. Она твердая, но обволакивает мою руку, словно мягкий пластик. Как так получается?

Меня предупреждали. Меня предупреждали, что если я продолжу в том же духе, то сойду с ума, и теперь это все-таки происходит. Голоса в столовой и дышащие стены? Я сошла с ума и не знаю, смогу ли найти дорогу обратно в мир без голосов в столовой и без движущихся стен. Дыхание распирает мне грудь, а в это время черный цвет превращается в королевский пурпурный, блестящий, как бриллианты. Мне следовало бы до смерти испугаться; вместо этого я зачарована.

Я переехала в этот дом в надежде, что он заговорит со мной. Теперь это произошло. Он ожил. Я просто не понимаю, о чем он говорит.

Открываю дверь в свою комнату, выхожу на площадку и включаю там свет. Это предупредит Джека и Марту о моих передвижениях, но мне все равно. Снаружи все кажется непропорциональным и искаженным. Лестница такая длинная, что ей место во дворце или на океанском лайнере. Она крутится и вертится, сужается и расширяется, словно в жутком черно-белом немецком фильме ужасов. Стены вдыхают и выдыхают, слышатся всевозможные тихие звуки. Это дом говорит что-то, чего я не слышу. На эти звуки накладываются голоса в столовой; мне нужно спуститься вниз и посмотреть, кто это и что они говорят.

Крепко ухватившись за перила, я спускаюсь по лестнице, аккуратно переставляя ноги, чтобы не свалиться с этих безумных ступенек. Я миную следующий пролет, пока не оказываюсь в самом сердце дома — в прихожей. Дверь в столовую закрыта, но я ясно вижу движение за ней. Ух ты, как волнующе! Я громко смеюсь. У меня есть суперсила.

Тут мое внимание резко переключается на мягкое постукивание шагов позади меня. Я смотрю наверх и вижу, как по лестнице спускается Марта. Ну, не столько спускается, сколько плывет вниз. Она по-настоящему плывет. Это и правда она? Ее большие зеленые глаза внимательно следят за мной. Они пытаются что-то сказать. Велят мне что-то сделать. Но я не понимаю что.

Почему этот дом, эти люди в столовой и глаза Марты не могут выражаться яснее и объяснить мне, что происходит?

Ее голос звучит тихо и по-матерински:

— Ты в порядке, Лиза?

— Да, конечно. Я в порядке.

Я возмущена ее вмешательством. Хочу пойти в столовую и посмотреть, кто там.

— Ты уверена? Ты выглядишь немного взволнованной. Хочешь, я вызову врача?

Этажом выше слышен ворчливый голос Джека:

— Что там происходит?

Марта смотрит вверх. Меня удивляет, что она чувствует себя в своей тарелке посреди всех этих странностей и при этом выглядит в точности как обычная Марта, которую я вижу каждый день.

— Это Лиза.

— Что с ней? Она снова убивает кошек?

Марта невинно смотрит на меня.

— Не груби, дорогой. Некоторое время назад я застала ее, когда она ходила во сне. Но не думаю, что сейчас с ней то же самое. Похоже, у нее какой-то приступ, и она никак не может отпустить мою руку.

Джек сыт по горло всем этим.

— Разве у нас нет номера ее родителей как ближайших родственников? Позвони им, и пусть ее заберут. Хватит терпеть ее бред. Она чокнутая.

Марта снова смотрит на меня и мягко говорит:

— Как нам поступить, Лиза? Позвонить твоим папе и маме?

Я говорю как ребенок, который вот-вот устроит истерику:

— Нет, я хочу знать, кто в столовой.

— В столовой никого нет.

— Есть, есть! Я их слышу!

Я замечаю, что Марта была права. Я действительно вцепилась ей в руку. Своей свободной рукой она берет меня за другую руку.

— Ладно, пойдем посмотрим, кто в столовой.

Мы идем по коридору. Марта отпускает мою руку и открывает дверь.

— Видишь? Здесь никого нет.

Но она ошибается. Здесь кое-кто есть. Вот только не совсем люди. Три стула разгуливают по столовой, в то время как за ними присматривает высокий сервант, наказывая им хорошо себя вести. Я остолбенела. Не могу оторвать от них глаз. Как я могла думать, что столовая — самая невзрачная комната в этом доме?

Марта повторяет:

— Здесь никого нет.

Во входную дверь стучат. Я завороженно смотрю, как мимо нас проходит сервант. Он подходит к входной двери и открывает ее. На пороге стоит женщина. Я ее не вижу, но почему-то чувствую, что это женщина. Потом сервант с женщиной уходят в гостиную. Они разговаривают, и я не слышу, что они говорят. Похоже, так все и должно быть. Но я слышу, что происходит дальше. Из гостиной доносятся крики: раненое животное воет в агонии. Стулья перестают бродить по столовой и жмутся друг к другу в страхе.

Мне все это уже не нравится. Я в ужасе. Моя одежда пропитана потом. Пожалуйста, перестань кричать. Прекрати. Хватит кричать, черт возьми. Но она не перестает.