Максин Чан - Восьмая личность

Его правый глаз смотрит в лупу, которую он держит над контактным листом увеличенных черно-белых изображений, а левый закрыт, для четкости. Он достает из-за уха красный восковый карандаш — такие раньше использовались в школе — и обводит те, что ему больше всего понравились. При каждом движении карандаша мое сердце подпрыгивает. На пятом я вынуждена отвести взгляд, меня буквально распирает от гордости.

— Серьезно? — излишне робко спрашиваю я.

— Вот. — Он тычет пальцем, передавая мне лупу. — Вот этот.

Снимок, который ему больше всего понравился: Билли с огромными серо-голубыми глазами и в красных резиновых сапогах на качелях, Сандра, его мать, раскачивающая его сзади. Эту мирную картину уродует зона сноса на заднем фоне: ярко-желтые механизмы, обвалившиеся кирпичные стены и работающие люди. Плывущие по небу черные облака напоминают одеяла.

Эта фотография, я надеюсь, расскажет о тех, кто живет на обочине. Об отдельных людях и общинах, борющихся против новшеств, порожденных алчностью. Жирные коты жиреют. Беззащитные птицы вынуждены улетать. Гибель общины, в которой живет мальчик, которая уже не может воспитывать его так же, как воспитывала бы, если бы община хоть что-то значила в жизни общества.

Джек опять улыбается.

— Великолепная работа, Алекса, — говорит он, сжимая мое плечо. — Отправь это по электронной почте в отдел новостей, копию мне.

«Да, молодец», — добавляет Онир, нежно целуя меня в щеку.

Я устраиваюсь за своим компьютером и захожу в свой аккаунт. Похвала Джека взбудоражила мои эмоции, во мне не утихают гордость и ликование, как после выигрыша. После того как мама покончила с собой, мною овладела безграничная жажда признания — она напоминала приливную волну или гигантское дерево без корней, — поэтому мое желание получить высокую оценку было всепоглощающим и необъятным.

Я кликаю на выбранный Джеком снимок.

— А знаешь, ты быстро адаптировалась, — говорит он, оборачиваясь. — Некоторые из моих ассистентов не смогли справиться со стрессом, с теми трудностями, что сопровождают такого рода работу: удлиненный рабочий день, толпы, физическая опасность. А тебе все нипочем. Здорово.

«Если бы ты только знал», — думаю я, и Стая, сидя в Гнезде, соглашается со мной.

Я поворачиваюсь к Джеку, который все еще держит контактный лист формата А4 с изображениями, рассказывающими об искривленном мире. Его внимание сосредоточено на печальных и реальных купюрах рынка Боро. На его лице довольное выражение. Я вдруг понимаю, что Стая тоже бурлит от радости: Долли хочется обнять его за талию, Онир желает поцеловать его, Раннер — обменяться с ним рукопожатием, а Паскуды лишь бросают мрачные взгляды.

Я расплываюсь в широченной улыбке, крепко удерживая свое место на Свету. Тело тоже радуется тому, что удалось совершить нечто достойное, нечто такое, что, возможно, изменит судьбу маленького мальчика и его матери.

— Вам посылка, — сообщает секретарша.

— Вы могли бы принести ее?

Снаружи Сестра Вил идет по лужайке, руки в синих варежках сжаты в кулаки и спрятаны за спину. Травинки покрыты изморозью, как сахаром. Она подходит к Шарлотте, укутанной в буклированное шерстяное пальто. На коленях у Шарлотты поднос — я предполагаю, что на нем незаконченная мозаика. Первой всегда выкладывается рамка. Они некоторое время о чем-то разговаривают, Шарлотта дует на пальцы. От ее дыхания вверх поднимается плотный пар.

Стук в дверь.

— Входите, — приказываю я.

Входит секретарша и подает мне посылку. Сегодня в отличие от других дней ее волосы распущены, а не собраны в узел.

— Спасибо, — говорю я.

Она улыбается.

— Как дела? Ваша дочь прижилась в научных кругах? — спрашиваю я, зная, что ее дочь недавно уехала из дома. Получив степень бакалавра по истории, она перебралась на север, в Эдинбургский университет.

— Да, все хорошо, спасибо, — говорит она, однако я не убежден. — У нее-то дела идут отлично. Чего про меня не скажешь, — шутит она, и ее голос слегка дрожит.

— Вы скучаете по ней? — спрашиваю я.

Она кивает и, чтобы не расплакаться, принимается крутить настольные часы на моем столе.

Молчание.

— Дочерей отпускать очень трудно, — наконец говорит она.

— Это верно, но мы должны их отпускать, — лгу я.

Я представляю Сюзанну на вечеринке по случаю ее дня рождения: вылетает пробка из бутылки шампанского, вокруг толпятся красивые молодые люди. Их любовь к ней — для меня как выстрел в руку. Ее улыбка меня не убеждала: чуть-чуть напряжена челюсть, ее внимание рассеяно, она чем-то озабочена.

«Речь! — крикнул кто-то из ее друзей. Она стала пунцовой, почти в цвет платья. — Речь!»

Ее замешательство встревожило меня, поэтому я тут же встал, намереваясь произнести речь в ее честь и сгладить неловкость. Но потом встал и он. Пьяный и уверенный, что наделен особым правом, он обхватил красную талию Сюзанны.

Секретарша поднимает с пола скомканный платок — вероятно, его бросила Шарлотта, — как будто это ее обязанность. Она не чурается этих мятых свидетельств боли и не досадует на них. Когда она уходит, я оглядываю посылку, кручу во все стороны в поисках обратного адреса. Анонимность отправителя вызывает подозрения. Что до моего адреса, то он выведен крупным, наклонным почерком, похожим на детский. Ножом для конвертов от Лукаса я осторожно разрезаю бумагу и пузырчатую пленку. Внутри бокал для мартини и белый бумажный пакет со свежими личи. На ножке бокала на тесемке раскачивается маленькая бирка. На ней уже другим почерком написано:

«За здоровье!

С любовью, Стая ».

Подарок.

Я зубами снимаю кожицу с одного рубинового личи и целиком вытаскиваю мякоть, представляя, как Алекса, маленькая девочка, смеется над своим глупым папой. Над человеком, который продолжает без арендной платы жить у нее в голове. Беспокоить ее своими визитами, как какой-то психологический сквоттер [24] Человек, захвативший чужое помещение и осваивающий его под собственное жилище. . Я жую личи и выплевываю гладкую черную косточку в металлическую мусорную корзину у себя под столом. Дзынь.

Я представляю Алексу. Ее руки, которые гладят завязки блузки. Ее талию — недостижимую для меня линию горизонта. Зеленые глаза, замечающие все проблески эмоций, что она пробудила во мне.

Я беру свой блокнот для записей.

«Алекса Ву. 29 ноября.

Я получил посылку от Стаи: пакет свежих личи и бокал для мартини. Все это произошло после довольно оживленного и веселого сеанса, на котором Алекса пыталась уговорить меня не ездить в отпуск (см. стр. 123 в записях). Надписи на конверте и на бирке были сделаны разными почерками. Это меня заинтересовало, а еще меня заинтриговал сам подарок, насколько эротизирован сам акт дарения…