Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

– Куда сейчас, Димитрос? – уточнил Алекс, когда они разбудили водителя, сладко дремавшего в тенечке после сытного обеда, уселись в машину и выехали с фермы Спанидисов.

Визит к фермеру с непривычки дался Смолеву тяжело. В голове слегка шумело и клонило в сон. Он представил, что ему придется посетить еще несколько гостеприимных фермерских хозяйств, и ему стало не по себе.

– Вы готовы выдержать еще пару дегустаций? – поинтересовался Димитрос, устало откинувшись на сиденье и прикрыв глаза.

– Боюсь, что нет! – решительно отказался Алекс. – «Хорошего помаленьку», говорят у нас. Может быть, мы осмотрим ваш виноградник и тот горный склон, о котором сказал Иоаннис?

– Хорошо, – легко согласился грек. – Тогда в другой последовательности. Сейчас мы доедем до одной горной деревушки Керамоти: именно в ее окрестностях есть смысл поискать участок. Там делают прекрасные белые вина и чудесный тимьяновый мед. А потом мы спустимся в долину и навестим нашу ферму, а затем вернемся на виллу. Устроит?

– Решено! – подытожил Алекс, и машина, послушная отдохнувшему водителю, резко прибавила ходу.

Пьяной горечью Фалерна

Чашу мне наполни, мальчик!

Раб мечтает не о свободе, а о собственных рабах.

Луций Сергий Апелла, вольноотпущенник патриция Луция Сергия Катилины, удачливый в торговых делах купец, безмерно озолотивший за несколько лет своего бывшего хозяина на морской торговле с Грецией и Эфесом (да и к рукам самого Апеллы, надо сказать, прилипло немало, чего тут греха таить!), бывший раб, давно привыкший к драгоценным перстням на своих коротких, мясистых пальцах и длинному плащу из самого дорогого пурпура, постанывая и поскуливая, дрожал всем телом и покрывался липким потом от страха. Даже не страха, нет, животного ужаса!

Апелла поплотнее закутался в тяжелый гиматий 22 22 «теплый греческий плащ» – (прим. автора) , спасаясь от вечерней прохлады, но то ли тот не грел, то ли его владелец был все же нездоров, но озноб колотил его все сильнее, руки дрожали, а зуб не попадал на зуб. Вольноотпущенник, страдальчески всхлипнув, жалобно и визгливо прокричал в расписной потолок пиршественной залы имя своего раба, отвечавшего за обогрев триклиния. 23 23 «зал для пиршеств на римских виллах» – (прим. автора)

Старый раб вошел и склонился в низком поклоне, выслушал хозяина и метнулся выполнять его распоряжение.

Нет, не спасет, обреченно подумал Апелла, снова завернувшись в плащ с головой. Хоть весь триклиний уставь бронзовыми жаровнями с горящими углями, – не спасет. Да что же это такое?.. Добрый греческий плащ из плотной шерстяной ткани высшего качества, за который он в свое время отдал трех молоденьких рабынь, – и тот не греет!.. Все, богиня Фортуна более не благоволит к нему. Ничто и никто его не спасет теперь! Его время кончилось вместе с его злосчастным хозяином, сенатором-заговорщиком Луцием Сергием Катилиной.

Боги хранили Апеллу и на этот раз: в эти дни неудавшегося заговора он не оказался в столице, а готовил к отправке очередное торговое судно в Остии, на вилле своего патрона.

Вольноотпущенник вновь схватил дрожащей рукой свиток, что только что принес ему посланник из Рима. Все было кончено. Заговорщики схвачены и – по требованию консула Цицерона и сенатора Катона – казнены. Самому Катилине удалось бежать к своим легионам в Этрурию. Марк Туллий Цицерон спас Рим от гражданской войны и междоусобиц, за что и получил титул «отца нации» от благодарного Сената и народа Рима. Только благородный Гай Юлий Цезарь выступил против казни заговорщиков, но едва, как следовало из письма, сам за это не поплатился жизнью при выходе из курии.

Все! Это был конец!

Свиток выпал из разжавшихся дрожащих пальцев и закатился под ложе. Апелла в отчаянии обхватил голову руками.

Катилину предали все. Предали и продали. Сначала Гай Антоний – в обмен на консульство и богатую Македонию в придачу. О, этот жадный подонок выжмет из нее все, до капли! В этом вольноотпущенник не сомневался. За сестерции Гай Антоний был готов на все. Умный Цицерон знал, что предложить разорившемуся аристократу с мелкой продажной душонкой. Зато какие пламенные речи любил произносить Антоний перед товарищами по заговору! Собственными руками грозил отрубить голову Цицерону. И первым же их продал!

Апелла еще крепче стиснул горящую голову руками и застонал, словно от резкой зубной боли.

Все, все продали. Все – трусы! Все – подонки! Галлы, подумать только, галлы – и те продали: передали сенату всю тайную переписку, стоило лишь их схватить и обыскать. А ведь там было и его имя! Его финансовые отчеты о доходах, что шли на вооружение двух легионов, на подготовку восстания в провинциях и на покушение на Цицерона! Вся деятельность Апеллы за последние три года! Теперь у них есть все письменные доказательства и его участия в заговоре.

Апелла закусил зубами кусок хламиды и отчаянно завыл в беспамятстве. Запуганная фамилия из десяти рабов, что он привез с собой на виллу из Рима, чуя неладное, понуро и робко столпилась у входа в триклиний.

Мысли в голове Апеллы носились беспорядочно, сталкиваясь друг с дружкой, путаясь и бессильно распадаясь на части.

Он-то хорошо знал Цицерона – этого краснобая, велеречивого демагога и болтуна. О, тот мог болтать бесконечно, трясти своим языком без костей. Но чуял Апелла, ведь рабом он родился, а у рабов нюх животный, волчий, иначе не выжить, – чуял, как опасен Цицерон. Только наивный человек мог поверить в эту пустопорожнюю трескотню про интересы Республики и народа Рима. А Апелла наивным не был! Он прекрасно знал, куда клонит этот благородный римлянин, которому перед выходом из дома два раба – как болтали в Риме – по часу укладывали живописные складки на тоге перед огромным бронзовым зеркалом. Безупречные складки на безупречной тоге безупречного грабителя и убийцы. Одного из самых образованных и красноречивых римских граждан.

«Цицерон обличает Катилину», Чезаре Маккари, 1889 г.

Власть и сестерции – вот все, что интересовало консула Марка Туллия Цицерона, как и всех остальных благородных патрициев. Патриции, «отцы народа», как же! Стая волков, что готовы пустить кровь по поводу и без повода любому, лишь бы случай удобный подвернулся. Сначала взятками, подкупами и запугиванием собрать голоса в трибах, а потом – получив вожделенную должность во власти – грабить провинции, тянуть взятки с наместников, разорять казну да обирать собственный народ. Вот здесь им нет равных!