Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

Скоро они разошлись, молча и сумрачно, не глядя друг на друга, а венок из виноградных листьев остался одиноко лежать на мозаичном полу опустевшего триклиния.

– Но ведь во всем мире каждый день люди убивают людей,

– сказал аббат. – Я не понимаю, почему он отказался

от места отшельника. Религия для того и придумана,

чтобы покрывать преступления. В чем же дело?

– Вы правильно сделали, что предложили ему, – сказал археолог. – Но он слишком честен, чтобы согласиться.

– Экая дубовая голова! Ну кто заставляет его быть честным!

– подивился аббат. – Что с ним теперь будет, а?

– Прошу, прошу, дамы и господа! – голос главного смотрителя археологического музея звучал радушно до приторности. – Вы видите, в этом зале нашего музея сосредоточена замечательная коллекция винных сосудов времен античности. Проходите ближе, вы сможете их внимательно рассмотреть, но попрошу, увы, руками не трогать. От времени они стали очень хрупкими, часть из них была собрана из осколков реставраторами музея. Сами можете убедиться, насколько это была сложная и кропотливая работа, зато какой прекрасный результат!

– Это что, все сосуды для вина? – удивилась Лили, выслушав Феодоракиса и подходя ближе к стеклянной витрине, уставленной множеством глиняных амфор, кувшинов, кубков и чаш, самых разных причудливых форм и размеров. – Джеймс, посмотри, ты знал об этом? Мне всегда казалось, что в древности были лишь амфоры для хранения вина и чаши для питья. А здесь такой огромный выбор!

– М-м-м-м… – промычал Джеймс что-то нечленораздельное из другого угла зала, где он с большим вниманием исследовал огромную амфору в человеческий рост, пытаясь разобрать с помощью карманной лупы оттиск древней печати у основания сосуда.

– Пожалуй, ты права, дорогая! – как всегда невпопад ответил он, стоя к Лили спиной.

Смолев улыбнулся, глядя как Лили Бэрроу снова беспомощно покачала головой, отчаявшись добиться от своего мужа вразумительного ответа. Но на помощь коллеге пришел Панайотис Феодоракис:

– Видите ли, дорогая Лили, все было не так просто. Судя по находкам, которыми мы располагаем, и описаниям, что дошли до нас в трудах древних авторов, с сосудами для вина дело обстояло так. Помните, во дворе нашего музея стоит огромный толстостенный сосуд из обожженной глины?

– Да, конечно, его сложно не заметить, – подтвердила Лили. – Думаю, мы все в нем легко бы поместились!

– Совершенно верно, – поправил неизменную бабочку главный смотритель музея. – Этот сосуд назывался пифос. Его предварительно обмазывали смесью смолы с пчелиным воском и обкуривали ладаном, а потом использовали для сбраживания и хранения вина. Тот пифос, что стоит у нас во дворе – еще скромных размеров. Были и просто гиганты! Их зарывали в землю вертикально и плотно закрывали крышками.

– Кстати, именно в таком глиняном гиганте-пифосе, а вовсе не в бочке, как заявляют некоторые ученые ослы, и жил Диоген! – подал наконец голос муж Лили, подойдя к компании поближе. – Представь, дорогая, огромный глиняный сосуд, лежащий на боку, в котором вполне поместились бы три-четыре человека. Не самое комфортное жилье, но и не бочка! Придумают же такое: бочка! – и английский археолог возмущенно фыркнул.

– Совершенно верно, коллега, – слегка поклонившись, подтвердил смотритель. – Что касается качества вина в таком сосуде, то у греков была поговорка: «начиная пифос и кончая, насыщайся, середину же сбереги».

– И что это означает? – озадаченно спросила Лили, оглянувшись за помощью к Смолеву. – Алекс, как вы думаете?

– Я полагаю, что в середине сосуда вино было самого высшего качества, поэтому его и советовали сохранить. Когда сосуд был наполнен, то вино в верхних слоях неизбежно соприкасалось с воздухом. Когда крышку открывали, соответственно, быстрее скисало. Ну, а у дна, очевидно, находились слои осадка, которые тоже сильно теряли в качестве, – потерев висок, ответил Алекс и вопросительно взглянул на Феодоракиса. – Следовательно, вино в середине пифоса было лучшим и заслуживало того, чтобы его беречь. Так?

– Браво! – похлопал в ладоши смотритель музея. – Вы совершенно правы, господин Смолев, именно так все и было.

– Алекс, вы такой молодец! – сказала с восхищением Лили. – Обожаю, когда вы говорите это ваше «следовательно»! Но каким образом вино из пифоса попадало на стол? И сколько лет вино выдерживали в пифосе?

– Два-три года или около того, – продолжил лекцию смотритель. – Вот уже из пифоса вино переливали в большие двуручные кувшины, которые мы с вами знаем уже как амфоры. Вот у нас они представлены у левой стены на подставках; видите, они тоже отличаются по форме и размерам. Но в амфоре, в отличие от пифоса, благодаря узкому горлу, вино медленнее испарялось и окислялось, а значит – дольше сохраняло свои качества. И обратите внимание, видите, у амфор заостренное дно? Это не только для того, чтобы их было проще перевозить или, как считают некоторые, «втыкать в песок». Была причина и поважнее! Рискнете снова угадать, господин Смолев? – с легким полупоклоном обратился к Алексу Феодоракис.

Вот пристал, как банный лист, с легким раздражением подумал Алекс. Черт меня дернул с этой поговоркой в первый раз. Теперь он меня замучает, а мне бы осмотреться и понять, что у них с подвалами.

Поскольку все смотрели на него в ожидании, он, приглядевшись повнимательнее к ближайшей амфоре, ответил:

– Рискну предположить, что такая форма была выбрана для транспортировки совсем не случайно. Конусное заостренное дно, возможно, легче удерживало выпавший винный осадок. Когда вино сливали, а это несложно из-за общих округлых форм – стоит положить амфору «на бедро» и лишь слегка наклонить – вино польется, а осадок, очевидно, останется внутри. Да и такая форма, вероятно, в отличие от плоского дна, не давала сосуду перегреваться.

Теперь Алексу аплодировали уже все трое. Он слегка поклонился в ответ, его бледные щеки слегка порозовели.

Похоже, что угадал и на этот раз. Павлин ты, павлин! – подумал он. Делом занимайся, делом! Надо найти способ покинуть компанию и осмотреть здание. Но пока это невозможно. Дождемся конца лекции, а там – будем импровизировать.

– Но такой формы были только транспортные амфоры? – уточнила Лили у мужа.

– Да, дорогая. Именно такие лежат на нашем корабле. Их укладывали веером, чтобы больше вмещалось в трюм. Иногда корабль перевозил до пятисот амфор за один рейс.

– У меня возник вопрос, Джеймс, – вклинился Смолев в общий разговор. – А как определить, какой сорт вина был налит в амфору? Не вскрывать же все подряд?