Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

Телефонные переговоры с Виктором Манном по утрам стали входить в привычку, особенно после того, как Виктор подключил друга к защищенному каналу связи, выдав ему специальный телефон.

– Да не особенно, если честно. Наши еще копают, но меня сомнение берет. Явного криминала нет, – ответил полковник Интерпола. – У меня странное ощущение, будто ему хорошо подчистили анкетку. Знаешь, как бывает? Интуиция твоя криком кричит, а начинаешь копать – ноль! Но какой-то этот ноль неестественный, что ли. Слишком чистенький и блестящий, как новый медный пятак, сразу видно – подделка. Одно понятно, с иезуитами он крепко повязан. Не исключено, что и сам состоит в Ордене. Да, я скорее даже уверен в этом! И не на последних ролях ходит.

– Он же не священник? – удивился Смолев. – Это каким образом?

– Как мне объяснили наши консультанты по «Ордену Иисуса», – у нас по ним целый департамент работает в Лионе, – у них такое возможно. Орден допускает, когда иезуиты работают тайно. Своего рода разведчики-нелегалы под глубоким прикрытием. Не мне тебе объяснять, что это такое и для чего. Цель одна: беспрекословное подчинение главе Ордена и Римскому Святому Престолу. Исполнение любых приказов сверху. Понимаешь? Любых! Я тебе там переслал материалы по Ордену, ты ознакомься. У этих ребят со времен средневековья крайне любопытная мораль. Они, в собственных интересах, тебе на голубом глазу объяснят, что черное – белое, а белое – это черное. Сильны ставить все с ног на голову и выворачивать наизнанку. Так вот, про смотрителя. Нам пришлось покопаться в его биографии. Любопытная деталь: твой смотритель действительно двенадцать лет прожил в Риме. Более того, он сначала закончил тот самый «колледжо Романо», а потом и преподавал уже в Григорианском университете. А это у иезуитов что-то вроде Высшей военной академии, в нашем с тобой понимании. Кстати, в юности он увлекался стрельбой и брал призы на международных турнирах. Прекрасно фехтует. Член привилегированного частного фехтовального клуба в Риме. Отличный спортсмен. При этом действительно имеет степени по археологии, теологии и античной истории. Многогранный, как стакан, чтоб его… – полковник Интерпола угрюмо замолчал, в трубке было слышно, как он ожесточенно листает бумаги на столе.

– М-да-а. Вот так близорукий недотепа-археолог исчезает, – и появляется просто Джеймс Бонд какой-то! – заметил Алекс, посмеиваясь. – Что-то ты там напряжен, Витя! Не так все плохо, разберемся.

– Ты там особо-то не веселись, – озабоченно ответил полковник Манн. – Я второй день читаю на него справку, и что-то вся эта история с вашим затонувшим кораблем, набитым сокровищами, нравится мне все меньше и меньше. Недаром он появился в этом заштатном музее, ежу понятно, что это прикрытие. Предчувствие у меня плохое, Саша! Профессиональная интуиция подсказывает, что интересантов, желающих откусить свой кусок, там будет достаточно; просто пока они не выходят из тени, ждут, когда вы все сделаете и поднесете им груз «на блюдечке с голубой каемочкой»… А вот потом начинается стрельба – это уж по опыту. Так что ты, друг мой ситный, пистолет далеко не прячь. С собой носи, договорились? Оперативную боевую группу скрытно переброшу в ваш район с Санторини уже завтра, тянуть нечего. План операции еще обсудим. Кстати, насчет его близорукости особо не заблуждайся – это все часть камуфляжа. Мы заглянули в его медицинскую карту – зрение у него отменное, да и сам – здоров, как бык. Уверен, что в очках не линзы, а простые стекла. И по данным из стрелкового клуба, где он тренировался, он свободно стреляет с обеих рук.

– Ясно. Ну и мы не лыком шиты. А что там был за конфликт у него в университете в Салониках?

– Слушай, мутная какая-то история! В университете все молчат, как рыбы об лед. Официальная версия: не сошелся во мнениях с руководителем факультета истории и археологии, неким профессором Димитросом Адамиди. Якобы, из музея университета пропал ценный археологический артефакт. Этот профессор обвинил нашего знакомого в том, что он к этому причастен.

– И чем дело кончилось?

– А ничем, полным пшиком. Провели инвентаризацию, артефакт, якобы, нашелся. Мол, профессор Адамиди все перепутал, и тревога была ложной! Администрация университета вообще во всем обвинила стрелочника – работника музея, который занимался учетом. Якобы, он небрежно вел учет выдачи артефактов для исследований. Мол, из-за него весь сыр-бор, ну и уволили бедолагу под шумок. Адамиди, правда, не сдавался, утверждал, что все подстроено, что учетчик не виноват, и что артефакт по-прежнему отсутствует. Конфликт, тем не менее, быстро замяли, руководству университета скандал был ни к чему. Что им какой-то один пропавший артефакт, даже если он и в самом деле исчез! Сам посуди: артефакт уже не вернуть, а репутация крупнейшего университета стоит дороже. Не дай Бог, начнут копать глубже, что вскроется? Головы полетят. Все вроде бы на том и закончилось, но, видишь, какая незадача: профессор Адамиди, который по-прежнему грозил разоблачением в научной прессе, спустя пару недель после скандала скоропостижно скончался прямо на рабочем месте от инфаркта, так и не успев напечатать готовую разгромную статью про злоупотребления при работе с археологическими находками. У него много лет была сердечная недостаточность, все об этом знали, даже вскрытие не делали по просьбе родственников. Лечащий врач, который его пользовал последние двадцать лет, дал письменное заключение. Светило науки, ведущий кардиолог, не подкопаешься…

– Какое интересное совпадение. А главное, как вовремя… – задумчиво отметил Смолев.

– Вот именно. Ну, а наш знакомец к тому моменту уже несколько дней был на Наксосе, так что у него лично – полное алиби. К нему никаких претензий. Вот только мы отследили его передвижения в этот период. Отгадай, где он побывал между Салониками и Наксосом?

– В Риме, – прищурившись, ответил Алекс. Солнце все выше вставало над горизонтом и начинало припекать. – Вероятно, получал новое задание?

– В точку! Неделю там пробыл и оттуда прямиком на Наксос, – вздохнул Виктор Манн. – И еще любопытная деталь. Мои попробовали побеседовать с его бывшими коллегами по университету, так у всех одна реакция: при его имени чуть ли не крестятся, бледнеют от страха и теряют дар речи на глазах. Быстро прощаются и бочком, бочком… Только их и видели. К чему бы это?

– Видимо, не верят, что Адамиди сам Богу душу отдал, – пожал плечами Алекс. – Что-то знают или подозревают, а произнести вслух – боятся!

– Вот именно! Никто не горит желанием отправиться вслед за профессором. Все забились по норам и молчат, к полному удовлетворению и декана факультета, и самого ректора. Пытались пообщаться с родственниками Адамиди; там, правда, из всех родственников – его двоюродная сестра, с которой, по имеющимся данным, профессор не слишком-то и ладил, да его дядя – выживший из ума девяностолетний старик в доме для престарелых. Вот сестра-то и написала отказ от вскрытия. Правда, за три дня до этого на ее счет поступила сумма в тридцать тысяч евро от неизвестного дарителя из банка на Каймановых островах.