Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

Какое-то время Алекс не мог понять: что не так с этими фото? Почему они кажутся ему странными? Потом он понял: девочка не позировала фотографу. Она его даже не видела. Кто-то фотографировал ее тайно, стараясь не привлечь к себе внимания. Профессиональная слежка с фиксацией объекта на фото.

Это его дочь! – понял Алекс. Они специально фотографировали ее и посылали Феодоракису время от времени снимки в качестве доказательства, что она жива и с ней все в порядке, чтобы он не вздумал выкинуть какой-либо фокус. Мерзавцы! Манн оказался прав: отца шантажировали здоровьем дочери. Но где же она сейчас?

Ориентируясь на даты создания файлов, Смолев нашел самые свежие снимки и подробно их рассмотрел. Судя по знакомым фонтанам и улочкам – это Рим: фонтан Треви, фонтан Тритона, знаменитая Испанская лестница, замок Сант-Анджело, площадь перед собором святого Петра.

Итак, девочка в Риме, это очевидно. Видимо, в какой-то школе, контролируемой Орденом. Весь вопрос в том – как ее теперь найти? Бедняжка даже не узнает, что ее отец погиб. И никаких шансов сообщить ей об этом у нас пока нет, подумал Алекс. А впрочем, надо ли сообщать? Иногда неведенье дает надежду…

Только он хотел, скрепя сердце, закрыть каталог, как вдруг обнаружил в нем единственный текстовый файл без названия и заинтересованно открыл его.

Весь текст файла состоял из одной, очень короткой строчки на английском языке.

У Смолева снова заныл, запульсировал колющей болью висок; он растер его ладонью, прикрыв глаза, и, когда боль немного успокоилась, еще раз прочел эту строчку на мониторе.

Она гласила: «Алекс, ее убьют! Спасите ее, умоляю вас!».

Тукка, ну есть ли расчёт мешать со старым фалерном

Сусло, которым налит был ватиканский кувшин?

Что за пользу тебе принесли поганые вина,

Чем могли повредить лучшие вина тебе?

Нас-то, пожалуй, хоть режь, но фалерн удушать – преступленье,

Яду жестокого влив в чистый кампанского ток.

Может быть, гости твои в самом деле смерти достойны,

Но недостойно сосуд столь драгоценный морить.

Я хотел бы сделать бедную Церковь для бедных.

У кардинала Джангвидо Анджело Корбелли – председателя одновременно двух важных комиссий в Ватиканской курии – по священной археологии и по культурному наследию Церкви – жизнь сложилась как нельзя лучше. Что уж тут гневить Господа, на все воля Его.

Маленьким набожным мальчиком в голодной послевоенной Модене, знаменитой столице многострадальных земель Эмилии-Романьи, столько столетий переходивших у завоевателей из рук в руки, он и мечтать не мог о том, что станет кардиналом Ватикана.

Его малая родина, с которой он поспешил уехать в Рим, навевала на него печальные воспоминания о голодном и тоскливом, почти сиротском детстве. Война отняла у ребенка все: счастливую безоблачную жизнь; отца, который пришел с войны безногим инвалидом, спился и через три года умер от чахотки. Война сделала его семью нищей, заставив побираться и его, и еще пятерых его старших братьев и сестер: денег, что зарабатывала мать, безработная сельская учительница, обстирывая и обшивая местных фермеров, не хватало ни на что.

До проклятой войны его родина славилась своей кухней на всю Италию: пармская ветчина, мортаделла, моденский соус, реджано-пармеджано!

Еда из века в век здесь была не просто средством утолить голод – она была блестящим синтезом высокого искусства, культуры и истории этого благословенного края. Но в послевоенные сороковые эти земли, когда-то столь плодородные и цветущие, с множеством ферм и виноградников на холмах Пьячентина, и Болоньези, и на склонах Аппенин были совершенно разорены.

Выжившие оплакивали тысячи погибших на полях сражений в далекой и заснеженной России, проклиная Дуче, что отправил на смерть их отцов, мужей и братьев с тем же эмоциональным накалом, с каким в свое время они им восхищались…

В те времена он и представить себе не мог, как высоко вознесет его счастливая судьба!

Кардинал не любил вспоминать то время. А если и вспоминал вдруг, то старался как можно скорее уйти с головой в текущие дела курии; благо, каждый день его был расписан по минутам.

Высокий и представительный от природы, плотного телосложения, с хорошей осанкой, с округлым и мясистым лицом, на котором играла медоточивая улыбка, сдержанный в манерах и выражении эмоций, он научился за многие годы производить благоприятное впечатление и на паству, и на коллег по клиру.

Говорил лишь только после зрелого и обстоятельного размышления; негромко, но веско и убедительно, пристально глядя собеседнику в глаза, выдерживая между фразами значительную паузу, – чем практически всегда вызывал доверие к своим доводам.

О, убеждать он умел! Недаром на то, чтобы выработать у себя это качество, он потратил долгие годы: сначала в школе иезуитов в Модене, куда его пристроил дальний римский родственник со стороны отца по слезной просьбе его матери, – там хотя бы кормили! – а потом уже и в Риме, в папском иезуитском Григорианском университете, который он с блеском окончил в пятерке лучших выпускников.

Всю свою жизнь он чувствовал влияние Ордена Иисуса на свою судьбу, словно мощная и надежная рука вела его утлый поначалу челн среди бурного моря человеческих страстей, грехов и соблазнов. И надо отдать ему должное: он проникся духом Ордена весь, без остатка, без ненужных мудрствований, размышлений и сомнений в правильности получаемых приказов.

Он научился повиноваться беспрекословно, давно за ненадобностью отбросив свою человеческую совесть, как вредный и бесполезный хлам, не раздумывая, ибо задуматься – означало немедленно впасть в тягчайший грех и в глубочайшую ересь. Так учил Орден, его генералы, которым он подчинялся, как солдат на войне подчиняется своему фельдмаршалу, готовый отдать за него жизнь. И Орден не забыл про верного солдата.

Всего через несколько лет – должность профессора археологии на кафедре исторических наук в альма-матер; еще через несколько лет занял пост префекта в La Biblioteca Nazionale Centrale di Roma – Национальной центральной библиотеке Рима, расположенной в Колледжио Романо. Мало кто знает из непосвященных, что там была собрана крупнейшая иезуитская библиотека, которая и стала ядром новой. Затем, еще через три года – пост епископа Ассизи, откуда для него открылся прямой путь в курию. Особенно это стало ясно, когда он при содействии Ордена занял сразу три должности, став одновременно председателем папского совета по культуре и возглавив две комиссии: по культурному наследию Церкви и священной археологии. Когда-то утлый челн наконец-то превратился в роскошную морскую яхту.