Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

Его стремительному карьерному взлету втайне завидовали многие, не давая воли своим чувствам. Но он прекрасно знал, что таилось за доброжелательно улыбающимися розовощекими масками его коллег по цеху. Впрочем, и сам он никогда не позволял своим истинным чувствам и желаниям прорваться наружу, разбить защитный кокон лицемерия и двуличия, сформировавшийся за столько лет.

В последние годы он уже догадывался, куда его ведут уверенной рукой, хотя и не смел еще признаться самому себе в том до конца. Кафедра святого Петра в один прекрасный день стала для него очень близка, когда после отречения папы Бенедикта XVI по состоянию здоровья – такое произошло в Ватикане впервые за почти шестьсот лет – он был назван одним из папабилей, кардиналов – наиболее вероятных претендентов в будущие папы.

Сгорбившись перед микрофоном, Бенедикт читал свое отречение обычным, по-стариковски дребезжащим и потухшим голосом на латыни. В огромном зале курии стоял легкий шум, далеко не все сразу поняли, что происходит. Но Джангвидо слушал его внимательно: он знал, его предупредили. И после слов папы, что он слишком стар, чтобы вести за собой католическую церковь, кардинала вдруг охватил дикий суеверный страх.

Не в силах справиться с охватившим его трепетом, кардинал сказался больным и покинул курию, дрожа, – что не укрылось от внимательных глаз, наблюдавших за ним.

Никогда и никому не признавался Джангвидо, что вот уже несколько лет по ночам он почти совершенно не спит. А если и приходит к нему короткий сон, то никакого облегчения не приносит. Напротив, с чего бы сон ни начинался, заканчивается всегда одним и тем же: кардиналу снится, что он взбирается вверх по карьерной лестнице, от должности к должности, старательно и неуклонно продвигаясь вперед, и у самой вершины в божественном сиянии вдруг видит святого Петра, слышит ангельские хоры, чьи звуки многократно усиливаются, отражаясь от стен главного храма Ватикана.

Вдруг хор смолкает, и повисает неловкая тишина. Ничего не говорит ему апостол, только пристально и печально смотрит в глаза кардиналу своими серыми глазами на худом и бледном лице, где, как в зеркале, отражаются все грехи Джангвидо, и удрученно качает головой.

Медленно меркнет божественный свет; прежде, чем развернуться и уйти, закрыв за собой тяжелые двери, легким взмахом святой десницы первый папа низвергает его вниз. И грехи, превратившись в огромные гири на ногах, тянут кардинала на дно огромного бушующего водоворота, клокочущей и зловонной воронки, в которую вдруг превращается знаменитая Ватиканская лестница Момо. В этот момент он обычно просыпался в холодном поту от собственного истошного крика и долго потом еще не мог прийти в себя.

После того, как на Ватиканский престол взошел папа Франциск, иезуит, провозгласивший борьбу за чистоту церковных рядов от алчности, стяжательства и мздоимства – кардинал Джангвидо Корбелли испугался еще больше.

Казалось бы, свой брат во Христе, из одного с ним Ордена. Несколько эксцентричен на публике: ездит на общественном транспорте, готовит сам себе еду, ведет себя скромно. Папский перстень и тот приказал изготовить не из золота, а из серебра, лишь слегка покрыв его позолотой. Эта театральщина кардинала нисколько не удивляла. Он знал, что члены Ордена Иисуса уже сотни лет шли на любые уловки и ухищрения, чтобы добраться любыми способами до главного – денег и власти! Поэтому в искренность мотивов папы Франциска он не верил. И бедную Церковь для бедных людей, о которой говорил новый папа, построят еще не скоро. Ужаснуло его другое: его кандидатуру рассмотрели и сочли неподходящей, вытащив на святую кафедру этого клоуна, делающего селфи с млеющими подростками прямо в храме святого Петра!

Ничего, покривляется, позаигрывает с народом, повеселит молодежь, поднимет доверие к папской власти, убедив всех в своем искреннем желании очистить Церковь, а там – кто знает…

Джангвидо никогда не позволял себе идти против приказов Ордена. Ни разу он не засомневался. Через него, благодаря его связям и возможностям, отмывались ежегодно многие сотни миллионов евро, полученные от торговли археологическими находками. Ни разу не было ни одного сбоя. Находились нужные люди, им делалось предложение. Если они, по неопытности, отказывались – он докладывал в Орден, и Орден принимал меры. Как правило, когда он выходил с ними на разговор в следующий раз, они были или покладисты, или их не было вовсе. Появлялись другие, уже готовые сотрудничать. С этой стороны он ничего не опасался. За многие годы у него не было ни одного прокола, который мог бы бросить тень на Орден.

Совсем иного боялся кардинал Корбелли. Лет пять назад, проворачивая в Греции очередные махинации по вывозу уникальных артефактов с помощью контрабандистов из международного картеля, кардинал решил, что его труд должен быть дополнительно вознагражден, и присвоил ряд ценных экспонатов. Нет, он не привез их в Рим, даже не ввез их в Италию. Упаси Боже! Он устроил сокровищницу на одном из кикладских островов в Эгейском море.

Там было здание старой школы иезуитов, которое Орден Иисуса много лет назад пожертвовал – не без его участия – жалкому местному археологическому музею.

Правда, когда он уже за несколько лет наполнил сокровищницу уникальными археологическими находками, ее обнаружил и взбунтовался старый директор музея. Как он кричал на Джангвидо, обвиняя его во всех смертных грехах! К Ордену кардинал обратиться не мог; что ж, пришлось решать вопрос своими силами – местный криминал любил деньги не меньше, чем в Италии.

После смерти старого директора музея «от инфаркта», как значилось в медицинском заключении, на место смотрителя музея пришлось вытащить из Салоников своего помощника Феодоракиса, предварительно устроив там легкий скандал, чтобы тень легла бы на того, и он стал бы посговорчивее. Уж больно он не хотел оттуда уезжать и расставаться с дочерью, которую любил больше всего на свете после смерти жены.

Когда Феодоракис, привыкший повиноваться беспрекословно, вдруг начал задумываться и задавать ненужные вопросы, кардинал в одной из бесед сообщил ему, что семилетняя дочь археолога Кристина теперь живет и учится в одной из многочисленных школ Ордена в Риме, сопроводив свои слова флэшкой с фотографиями ребенка.

Феодоракис побледнел, как полотно, но сдержался. С тех пор никаких вопросов он более кардиналу не задавал. Но доверие к нему было потеряно, и пришлось приставить к археологу надсмотрщицу – Карлу Сорти, женщину совершенно никчемную, с точки зрения археологии, способную лишь следить и доносить. С этими функциями она справлялась блестяще.