Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

– Да неужели? О нашем общем «друге» уже выходят новости?

– Увы, увы. Прямо как о члене Политбюро в нашей молодости. Помнишь? «После долгой и продолжительной болезни… истинный ленинец, верный делу Коммунистической партии…", – но только на их лад! Все горюют, как один. Вся курия рыдает. Звучат призывы «сплотить ряды», «молиться о душе верного католика, принесшего всю жизнь на алтарь католической веры» … – и так далее. Даже папа римский что-то душевное сказал сразу после мессы по этому поводу: в том смысле, что кардинал нес свет Священного Писания людям, чтобы все было «поистине Ad majorem Dei gloriam!» – к вящей славе Божией! Вот так.

– Так прямо и сказал? – Смолев покачал головой, подливая молоко в кофе. – Давай перекусим.

– Дословно. Так и сказал, как отрезал. Теперь думай сам, что имелось в виду.

– Сильно. Не тянут с приговором в их трибунале. Всего-то три дня прошло. И как это случилось?

– Тебе официальную версию? – ухмыльнулся полковник Манн, макая свежий круассан в кофе и откусывая от него сразу добрую половину.

– Ну, другой же пока нет, я так понимаю? – прищурился Алекс.

– Правильно понимаешь. В официальной версии – умер в частной больнице Пия XI в Риме, куда был помещен на обследование за три дня до смерти. Причина смерти – остановка сердца. Еще один, понимаешь, «сгорел на работе!» Не щадят себя борцы за людское счастье. Отдал свое сердце людям. И прочая подобная чушь! Вот такой бред несут все СМИ с подачи Ватикана, – Манн обмакнул и вторую половину круассана в обжигающий ароматный напиток и тоже отправил в рот.

Он жевал, жмурясь от удовольствия, изредка хитро посматривая на Смолева.

– Что за больница такая? Там над входом нет никаких знакомых аббревиатур?

– В правильном направлении мыслишь, коллега. Но ты знаешь, мне его совсем не жаль! – Манн подмигнул и протянул загорелую мускулистую руку к корзинке с выпечкой.

Следующую булочку постигла та же судьба, что и предыдущие.

– Аналогично. Что с Кристиной Феодоракис? – спросил Смолев, разломив свой, еще теплый круассан, аккуратно намазал его сливочным маслом и придвинул поближе к себе баночку с джемом.

– Камерарий выполнил обещание. Девочку отдали нашим людям на следующее утро в обмен на отказ от шумихи. Бэрроу с ней провели уже двое суток в Афинах, пока решались все бюрократические вопросы. Ты же знаешь, какая это тягомотина! Пришлось вмешиваться, ускорять. А твои англичане – молодцы! Как они так быстро решились?

– Лили очень переживала, как сказал мне в свое время Джеймс, что у них нет детей. Хотя в браке они состоят уже больше пятнадцати лет. И что жена просто мечтает о дочке! А тут такая ситуация, – Смолев пожал плечами. – Кстати сказать, усыновить ребенка в Британии – означает ждать годами, а бюрократия там еще похлеще греческой. Там они подали заявление, но уже второй год им не говорят ничего определенного. Когда я сказал, что дочка Феодоракиса остается сиротой, ты бы видел их лица… Они на край света готовы были бежать, а не то что в Афины! А когда Лили увидела ее фото и узнала ее историю – она рыдала добрых два часа; бедняга Джеймс совершенно растерялся, не знал, что делать. Слава Богу, прибежали Катерина с Ирини, порыдали с ней за компанию – и Лили постепенно успокоилась. Кинулась скупать все англо-греческие разговорники, что есть на острове, чтобы разговаривать с ребенком. Очень надеюсь, что у них все сложится. Прекрасные люди, Кристине с ними будет хорошо.

– Все будет в порядке. Кстати, им по греческим законам действительно положен процент за находку. Процедура не самая быстрая, но если все пройдет как надо – а я проконтролирую – Бэрроу станут богатыми людьми. Процентов пятнадцать от государственной оценки, да минус налоги – миллионов пять евро, как минимум, они получат. Честно заслужили!

– Да, Джеймс до сих пор ходит как пришибленный от этой новости. Планы у него наполеоновские. Они с Лили думают расширить музей и договориться с Министерством культуры о том, чтобы найденная экспозиция осталось на Наксосе. Сегодня вместе с ними прилетает и настоящая Катерина Делапорта с коллегами и помощниками – целый археологический десант. Я общался с ней по телефону: очень живой и искренний голос, столько энтузиазма, сплошной позитив! Она сказала мне по секрету, что Министерство планирует предложить Джеймсу должность почетного директора музея; думаю, он будет в восторге. Кстати, а тебе ничего не положено? Сокровищница под музеем миллионов на пятьсот евро запросто потянет со всем своим содержимым!

– Нет, дорогой мой! Мы с тобой на службе. Отпуск бы дали на месяцок, приехал бы к тебе сюда поесть кальмаров на гриле, попить местного белого вина, поваляться на ваших пляжах, сходить в горы, выйти в море с тобой на рыбалку, а главное – не думать о грабителях, убийцах, контрабандистах, – и прочих расхитителях греческой капиталистической собственности, гори они все синим пламенем! Мечта!

– Кто тебе не дает? Приезжай!

– На месяц-то? Да ты и не даешь! Вечно у тебя то одно, то другое! Из-за тебя кривая раскрываемости упорно лезет вверх второй месяц. Шеф мой собрался на пенсию, семьдесят пять стукнуло. Вызвал меня, посмотрел мне в глаза и прокаркал: «Вы и без меня неплохо справитесь, Манн!». Старый сыч! Но я многому у него научился. Особенно, как победу ковать малой кровью. В штате всего двадцать человек, не считая агентов. Это на всю Грецию! Везде успеть надо. Кстати, отгадай, кто со следующего квартала станет главой Центрального Национального Бюро Интерпола Греческой Республики?

– Ого! И ты молчал?! Поздравляю! Постой, это случайно не генеральская должность?

– Случайно – генеральская, – кивнул Виктор Манн, задумчиво глядя вдаль и теребя в руках салфетку. – Спасибо, Саша, спасибо! Сам не пойму пока, что я при этом чувствую, ты знаешь… Разве мог подумать пацан из семьи обрусевших немцев, сосланных после войны в Казахстан подыхать в холодной степи, что станет греческим генералом? В голове пока не укладывается. Тереза еще не знает, не проболтайся! Новость такая, знаешь… Не факт, что она обрадуется. И так меня неделями дома не бывает; дети без отца растут. Ладно, – вдруг встрепенулся он, – это мы еще обмоем, когда все произойдет. Пошли, афинский рейс уже приземлился, сейчас пойдут пассажиры. Пора встречать наших.

Они вышли из небольшого здания аэропорта на свежий воздух и наблюдали, как лайнер «Эгейских авиалиний», медленно вращая винтами турбин, плавно съезжает с посадочной полосы на рулежку и двигается к зданию аэропорта.

– Одного я никак не пойму, – проговорил Смолев, наблюдая за тем, как работники наземных служб аэропорта подкатили трап к застывшему на месте самолету, – почему Феодоракис все-таки застрелился? Ты уже знаешь ответ?