Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

Вдвоем они с трудом открыли тугую дверь, в тесной нише было не развернуться. Как только щель оказалась достаточно широка, в нее протиснулся огромный белый котище с зелеными глазами и с громкими жалобными воплями начал тереться об их ноги.

Заслышав кота, собаки заволновались и залаяли. Кот с протестующим криком юркнул обратно в дверь и продолжил уже сердито возмущаться оттуда.

– Вперед! – снова скомандовал Манн своим подчиненным, и они один за другим скрылись за дверью. – Пойдем и мы, капитан. Ну и дал ты мне понервничать! Пошли, посмотрим, что там за таинственный чертог.

Войдя в подвал за дверью, они ахнули.

Помещения были отделаны в современном стиле с использованием самых дорогих материалов. Вглубь вела анфилада залов, залитых ярким электрическим светом. Настоящий музей был здесь! Тот, наверху, был жалкой под него подделкой. Да что музей, здесь была настоящая сокровищница!

– Вот тебе и раз! Саша, ущипни меня! – ошеломленно произнес полковник, разглядывая огромные стеклянные витрины, на которых красовались сотни артефактов.

Расписные вазы из обожженой глины, яркие краски которых ничуть не потускнели от времени, и не сложенные реставраторами из осколков, а целые, без единого и малейшего изъяна, словно вчера еще стояли во дворце властителя греческого полиса. Многочисленные изделия из золота и серебра: кубки, украшенные драгоценными камнями и филигранной резьбой, посуда, украшения, посмертные маски, оружие, коллекции золотых и серебряных монет, которые занимали целые стены от пола до потолка, – тоже в идеальном сверкающем состоянии.

– Вот тебе и пещера Монте-Кристо, про которую ты все время вспоминал, – рассмеялся Алекс, гладя изнывавшего кота, который все так же, в режиме сирены продолжал жаловаться на свою нелегкую судьбу.

– Да покормите его кто-нибудь наконец! – распорядился по-гречески полковник Манн. – Он так орет, что я думать не могу! Сержант, дайте ему что-нибудь из сухого пайка.

– Нет, Саша, – сказал он уже Смолеву, идя вслед за ним по коридору. – Это не Монте-Кристо. Это как раз Али-Бабы, вернее, тех самых сорока разбойников! Это же все или украдено из музеев, или тайно вывезено с нелегальных раскопок. Тут на сотни миллионов припрятано. Чья же это копилочка, чьи закрома, интересно знать? Ладно, пойдем дальше, любоваться потом будем. Где же твой неразговорчивый друг Панайотис?

Смолев толкнул приоткрытую дверь в конце коридора в небольшой офис и, заметив фигуру, сидевшую к ним спиной в кресле, взял было пистолет на изготовку, но потом почти сразу его опустил.

– Вот он, – сказал он мрачно, убирая ненужный пистолет в кобуру и снимая ненавистный шлем. – Здесь. Только он тоже уже ничего никому не расскажет.

– Ах, чтоб его! – в сердцах выругался Манн, входя в кабинет. – И что за день сегодня такой!

Панайотис Феодоракис сидел в дорогом кожаном кресле с подлокотниками из натурального дуба за большим письменным столом. Перед ним стоял ноутбук со светящимся экраном. На столе валялись окровавленные бинты, распотрошенная аптечка, ампулы и использованные шприцы, – видимо, он делал себе перевязку.

Бывший смотритель музея сидел, неестественно завалившись на левый бок, с бессильно опущенными вниз руками. На полу валялся пистолет. В правом виске чернело входное отверстие от пули с обожженными краями.

– Судя по входному – самоубийство, – резюмировал Манн, внимательно осматривая стол перед трупом. – Какой-то он непоследовательный, тебе не кажется? То перевязку себе делал, весь бинт извел, вон – три ампулы пустых, антибиотики, обезболивающее, противовоспалительное, йод для дезинфекции, – все по уму! Очень жить хотел. Это же на полчаса возни, минимум. Не такая уж и серьезная рана, сквозное – живи да радуйся! То вдруг раз – и пулю в висок. Как-то оно не вяжется. Решил застрелиться – зачем антибиотики переводить? Ты что-нибудь понимаешь? Я вот не очень.

– Пока не особенно, – признался Алекс, глядя по сторонам. – Надо искать причину. Давай начнем с ноутбука. Может быть, причина в том, что он узнал.

– Не исключено, – согласился его друг, склонившись над компьютером. – Тут какие-то файлы, списки артефактов, графики какие-то. Пока все не то. Надо к спецам нести, чтобы все перетряхнули. Наверно, он закрыл нужный файл.

– А смысл? Закрыл файл, а компьютер оставил включенным, да еще в сети, чтобы не разрядился? И смотри, режим «сна» тоже отключен. Нет, он хотел, чтобы мы увидели этот ноутбук.

– А почему так сложно? Почему не написать записку, в конце концов?

– Записка – явное указание на него. Явно, он чего-то опасался.

– Чего ему теперь опасаться? Для него теперь все страхи кончились.

– Подожди, я кое-что сообразил! Несколько дней назад, когда мне Джеймс Бэрроу впервые про него рассказывал, то вскользь упомянул, что у Панайотиса осталась в Салониках дочь, в каком-то частном колледже.

– Ах, вот оно что, – понимающе кивнул полковник Манн. – Все ясно! Колледж, наверняка, иезуитский. Они на этом специализируются. Сеют разумное, доброе, вечное, мать их! Понятно, что ребенок был в заложниках у этих мерзавцев все это время. Поэтому они и Феодоракисом крутили, как хотели. И теперь ясно, почему он не написал записку нам впрямую. Боялся, что не мы первые его найдем, и что ребенку это выйдет боком. Значит, он ожидал, что кто-то может прийти от них? Это уже что-то. Это радует. Первая хорошая новость за весь день! Вопрос, кто и когда? И как они придут, если он завалил главный вход?

– С моря, полковник, с моря. Видимо, собирались вывозить что-то. Те же амфоры, например, скорее всего. А их через весь город из музея в гавань не понесешь. Все-таки, почему он застрелился? И почему убил свою помощницу?

– Ну, с помощницей-то, судя по прошлым твоим отчетам, как раз все теперь ясно. Она была приставлена к нему сверху, чтобы шпионить за каждым его шагом и доносить начальству, если что не так. Видимо, «не вынесла душа поэта»…

– Думаешь, она хотела сообщить о провале операции – и он ее застрелил, чтобы выгадать время? – поинтересовался Смолев.

– Пока не очень понимаю. Как вариант. Ладно, сюда надо запускать экспертов, а мы с тобой пойдем, поищем подъемный механизм; может, саперы смогут его починить. Совсем не хочется возвращаться к морю, когда мы уже в музее. Почти два часа прошло, наш Антонидис там, наверно, подпрыгивает от нетерпения с отчетом.

Спустя еще добрых полчаса, что провозились саперы с поврежденным механизмом подъемника, дверь дрогнула, и стена поднялась вверх, хоть и всего на метр, а не на два, как раньше. Но этого оказалось достаточно, чтобы друзья выбрались наружу в музейный дворик и смогли, наконец, вдохнуть чистого воздуха.

Саперы поставили надежную подпорку, и вся команда десанта постепенно, один за другим, выбралась наружу. Одна из девушек-кинологов несла на руках найденного кота, вполне примирившегося с окружающей действительностью после пятой порции мясного паштета. Собаки делали вид, что не замечают кота, лишь изредка позволяя себе глухо поворчать.