Морин Джонсон - Исчезающая лестница [litres]

– Но зачем вам…

– Затем, – спокойно ответил Альберт Эллингэм, – что у меня больше ничего не осталось. Единственное, что мне нужно, – это ответы. И я знаю, что они у вас есть. И если я их от вас не получу, то прикончу нас обоих. Подумайте хорошо, Джордж, прежде чем сделать следующий шаг. Поймите: я в жизни не стал бы тем, кем являюсь, если бы расточал пустые угрозы.

Тишина может быть оглушительной. Плеск воды, звук птицы вдали. Любой шорох, любая рябь раздавались раскатистым грохотом. Джордж Марш сидел на том же месте, слегка подавшись вперед, у него на лбу выступили капельки пота. Он облизал губы и несколько раз моргнул. Потом из него будто вышел весь воздух, и он медленно откинулся на спинку сиденья.

– Вот и правильно, – тем же спокойным голосом сказал Альберт, – вы все поняли, Джордж. Облегчите душу. Рассказывайте. Расскажете – и вам тут же станет легче. Вперед, сынок. Времени у нас хоть отбавляй.

В его голосе присутствовала такая доброта, что у Джорджа Марша покраснели глаза.

– Все должно было закончиться совсем иначе, – наконец сказал он, – вот что вы должны понять. Никакого насилия не планировалось. Никогда. Просто все пошло кувырком.

– Зачем вы это сделали, Джордж?

Марш сцепил в замок руки.

– Когда меня приставили к вам и вашим друзьям… я оказался в непростой ситуации и не знал, как с ней справиться. Я играл в карты. Игрок из меня неплохой. Часто выигрывал. Но потом, в один прекрасный день, сверзился в финансовую пропасть глубиной порядка двадцати штук, сев за один стол с какими-то ребятами из Нью-Йорка, настоящими профессионалами. Они знали, что я связан с вами, поэтому безропотно позволяли мне повышать ставки. Мне казалось, я вот-вот выиграю…

– Деньги? – произнес Альберт Эллингэм. – Джордж, если вы нуждались в деньгах, то почему не пришли ко мне?

– Чтобы заплатить карточные долги ? – спросил Марш.

– Если вы нуждались в помощи, я помог бы вам.

– А потом больше никогда со мной не работали бы, – ответил полицейский. – Нет, я должен был сам выпутаться из этой истории и никогда больше во что-то подобное не влипать.

– И поэтому забрали мою жену и ребенка? – Альберт Эллингэм самую малость повысил голос, прочистил горло и собрался. – Продолжайте.

– Однажды, – начал Джордж Марш, опустив голову, – я увидел, как девочка из школы читала журнал о подлинных преступлениях. Я спросил, о чем там написано, и она ответила, что о похищениях. Ей хотелось знать, работал ли я когда-нибудь по аналогичному делу. Я ответил, что да. Она спросила меня об особенностях, о следах и уликах по тому делу. И чем дольше им интересовалась, тем отчетливее я осознавал, что похищения, которые мне довелось видеть, были просты. Берешь кого-то, тебе платят деньги, и ты возвращаешь похищенного обратно. Пока никто не видит твоего лица, дело по большому счету в шляпе. Потом мне в голову пришла мысль о деньгах в вашем офисе. Меня осенило: я потребую эти самые деньги. Если честно, мне казалось, что Айрис…

– Что Айрис?

Джордж Марш поднял глаза, ломая руки.

– Что Айрис это понравится, – ответил он.

– Понравится?

– Ей нужен был адреналин, Альберт. Как вам известно, она нюхала кокаин. Известно и то, с кем водила компании. Айрис жаждала веселья и приключений. Здесь ей было скучно. Ее предполагалось лишь схватить и несколько часов подержать в сарае. А потом она при вас рассказывала бы эту историю за обедом.

Альберт Эллингэм хоть и мог это представить, но ничего такого все же не сказал.

– У меня была парочка знакомых парней – третьесортных, безмозглых гопников. Украсть могли что угодно, но чтобы кому навредить – ни-ни. Я предложил каждому из них по два куска и попросил мне помочь, всего на пару часов. Их задача сводилась к тому, чтобы перегородить машиной дорогу и, когда поедет Айрис, схватить ее, завязать глаза, скрутить и отвезти в сарай в нескольких милях в стороне. Я должен был получить деньги. После этого ее отпустили бы. Она, может, и получила бы пару царапин, но вернулась бы домой, хохоча. Домой и хохоча.

– Но домой она так и не вернулась, – сказал Альберт, – и больше не хохотала.

– Верно. Не вернулась. – Джордж Марш вытащил из-за уха сигарету. – Элис была в машине. Думаю… это и усложнило дело.

Он запнулся, но Эллингэм махнул ему рукой: продолжать.

– Как вы и говорили, в тот день я был в Берлингтоне. Мы условились о сигнале. Я должен был пойти обедать к Генри, а парням по окончании дела вменялось в обязанность позвонить туда и спросить Пола Грэди.

Официантка выкрикнула это имя в пять минут второго. Я расплатился по счету и ушел, но на какое-то время задержался в городе, посмотреть, что делаете вы и Макензи. Потом по Второму шоссе отправился домой и припарковался у телефонной будки. Мне позвонил один из парней, которого я поставил проследить, когда вы уедете из Берлингтона. Пора было ехать на место. Стоял туман, поэтому вокруг, по сути, не было ни души. Я припарковал машину на задах дома и спустился в тоннель. На мне были шарф, пальто и шляпа. Мне лишь надо было подождать в обсерватории, получить деньги, связать вас и вернуться к будке. На телефонном узле у меня был верный человек…

– Марго, – сказал Альберт Эллингэм, – Марго Филдс. Единственный момент, который не давал мне покоя: тем вечером мы застали вас дома, куда вы никак не могли вернуться, если бы были тем самым человеком, которого видела Дотти. Но я быстро сообразил, как легко было перевести наш звонок вам в любое другое место. Однако Марго дала показания полиции и сказала, что соединила нас с вашим домом. Мне пришлось вернуться, задать этот вопрос еще раз, и девушка в конечном счете призналась, что перевела звонок в телефонную будку. По ее словам, вы велели ей никому ничего не говорить – сказали, что к делу якобы причастно ФБР и некоторые сведения лучше хранить в тайне как от общественности, так и от меня. В итоге вы пошли в обсерваторию, но обнаружили, что там кто-то есть – Дотти Эпштейн. Что с ней случилось?

– Вы должны понять, – сказал Джордж Марш, – что машина уже закрутилась . И дело следовало довести до конца. Я не хотел причинять ей зла. И не знал, как поступить. Она просто стояла, прижимала книгу, словно щит, и обещала ничего никому не говорить. А я стоял напротив и думал, что с этим ребенком делать. Кажется, сказал ей что-то вроде: «Я не могу тебя отпустить» – но даже не успел ничего понять, как она сиганула в дыру в полу. Клянусь вам, в самом деле прыгнула, попыталась бежать.

Голос Марша надломился, ему понадобилось несколько минут, чтобы вновь овладеть собой.

– Боже мой, она, должно быть, ужасно ударилась головой. Упасть с высоты десяти, может, даже двенадцати футов… Я спустился за ней вниз. Там было столько крови… Она стонала и пыталась ползти, но не могла. Лишь… скользила. Ее череп, должно быть, раскололся пополам. Если бы я ее так оставил, было бы только хуже. Клянусь, что было бы хуже. Я смотрел, как она скользила на том полу, это было так ужасно, что… У меня был с собой ствол, но если бы я пристрелил ее, то следы точно привели бы к моему пистолету. Поэтому я схватил прислоненную к стене железяку – то ли трубу, то ли прут, с помощью которого вы, вероятно, открывали люк, – ударил ее один-единственный раз, и она затихла…