Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Жало белого города

– Наконец-то, – произнес хриплый голос; слова с трудом вылетали из-под усов в форме перевернутой подковы. – Уроки выучил?

– Насколько я понимаю, в прошлый раз мы помирились? – на всякий случай поинтересовался я.

– Мы должны научиться понимать друг друга, Кракен. Ты вернулся в этот зал, стало быть что-то от меня хочешь. А мне, само собой разумеется, нужно, чтобы ты раскрыл дело, отсюда и мое ежедневное стремление направлять тебя в правильную сторону, – сказал Тасио примирительным тоном, который я от него еще не слышал.

– Ты имеешь в виду твиты, которые отправляешь мне и которые читает вся страна и добрая часть остального мира?

– Типа того, – он кивнул.

– Чего ты хочешь добиться, проводя это независимое расследование? Разве такому тебя учили на заочных курсах по криминологии?

– Не занудствуй, – сказал он с полуулыбкой.

– Я перестану занудствовать, да и тебе было бы полезно, если я, как ты говоришь, двигался в правильную сторону.

– Что тебе от меня надо? – Он рассматривал свои ногти, желтые от никотина.

– У тебя есть последователи, фанаты, которые пишут тебе уже двадцать лет.

– Это они тебе сообщили? – Тасио снова чуть заметно улыбнулся, выпустив отвесную струйку дыма. Ему явно льстило, что я признаю его звездный статус.

– Расскажи мне о них.

– У меня мало времени, – ответил он, очевидно, втягиваясь в роль звезды.

Неожиданно я почувствовал усталость.

– Тасио, ты предложил мне сотрудничество, и я готов обеспечить тебе пятнадцать минут славы в социальных сетях. Готов объяснить, почему так важно, чтобы ты рассказал о своих фанатах: в преступлениях, в которых тебя обвинили, а также в нынешних убийствах есть много общего, многое совпадает. Это означает, что действует один и тот же преступник, или же нынешний убийца навел справки о расследовании, завершенном двадцать лет назад. А может, ты сам поделился с кем-то подробностями, и этот кто-то подражает первому убийце, чтобы вновь тебя подставить… Проснись, Тасио, это реальность. Если мы не найдем других подозреваемых, общественное мнение, а заодно и мое начальство все равно будут думать на тебя. Тебе есть что терять. Это не борьба за превосходство между нами двумя. Я на свободе, ты в тюрьме. Ты достаточно умен, чтобы перестать блефовать.

Пару секунд мы с вызовом смотрели друг на друга. Этого было достаточно, чтобы Тасио погрузился в себя.

– Хорошо, – сказал он наконец, расплющивая недокуренную сигарету об одну из пепельниц. – Чего же все-таки ты от меня хочешь?

– Передай мне все письма, которые получал от тех, кто поддерживал с тобой контакт все это время. Это было бы неплохим началом, чтобы я навещал тебя и дальше и доверял тебе. Не важно, сколько твитов ты отправляешь ежедневно – я имею право их не читать; у тебя нет реальной власти, я могу перестать тобой интересоваться, и ты превратишься в глас, вопиющий в пустыне. Ты меня понимаешь, верно?

– Знаешь же, что понимаю. Ты получишь эти письма, для меня они – полный бред. Отдам тебе все, что у меня есть.

– Думаешь, среди этого мусора найдется, за что уцепиться?

– Большинство из этих людей сумасшедшие, криминально озабоченные, маргиналы. Я бы предпочел не встречаться с ними на улице, даже если мне за это заплатят.

– Договорились. Жду писем.

– Кракен… – сказал Тасио после продолжительного молчания, нетерпеливо поморщившись. – Дальше будет только хуже.

– Что ты имеешь в виду?

– Чем дольше вы будете на него охотиться, тем сложнее будет опередить события и предположить следующее место преступления. Сейчас мы находимся в позднем Средневековье: по моему мнению, в средневековом центре города осталось еще несколько подходящих памятников. Но когда вы достигнете XIX века, все омрачится: чем ближе к настоящему, тем больше следов этих эпох найдется в Витории, а значит, больше мизансцен, которые можно воплотить, и в итоге наступит момент, когда вы уже ничего не сможете предвидеть.

– Тебя это волнует, Тасио?

– Я хочу выйти на свободу, черт побери! – Он повысил голос. – Я хочу выйти, а он найдет способ повесить на меня очередные убийства. Ты что, ослеп? На этой неделе в Витории начинается празднование Дня города, а он стремится запятнать и омрачить все наши обычаи, все наши ритуалы, разве ты не понимаешь? Вечеринки превратятся в чертово кровопролитие.

«Нет, Тасио, очень надеюсь, что ты не прав», – мрачно подумал я.

– Скажи вот что, – перебил я его. – И перестань наконец болтать. Когда молчишь, ты выглядишь более грозно.

Он посмотрел на меня так, будто собирался зубами вырвать кишки: страшный безумный взгляд, от которого оживали старые кошмары.

– Спрашивай что угодно, – наконец выдавил он.

Я набрался смелости. Тасио послушно переплывал от буйка к буйку, но сейчас мы подошли к запретной теме. Ладно, все или ничего.

«Смелее, Кракен».

– А если это твой брат тебя подставил? Только не говори, что ты не думал об этом все двадцать лет. Ты стал криминалистом, ты буквально одержим этим делом; два десятилетия ты просидел в камере, анализируя подробности, мотивации, возможных виновников и их характер. Почему ты не пытаешься разубедить меня в самом очевидном? Разве не было бы естественно, если б ты пытался сделать с ним то, что он сделал с тобой? Вполне ожидаемо услышать от тебя: «Это был он, он мне завидовал. Он был полицейским, подбросил улики, был в курсе всех отчетов, манипулировал». Игнасио мог это сделать, все рычаги были в его распоряжении. Все было сделано с расчетом, чтобы подозрение пало на тебя. Скажи, что ты ему не угрожал, что не клялся отомстить, когда выйдешь из тюрьмы. Скажи, что Игнасио не должен бояться того, что ты скоро окажешься на свободе и вы посмотрите друг другу в лицо. Без камер, без решетки.

Набрав воздуха в легкие, я следил за его реакцией. Тасио замер, как соляной столп.

Случится ли катарсис прямо здесь и сейчас или слишком рано, чтобы Тасио разлетелся на куски?

– Скажи, что ты не думал о том, что это снова твой брат, что он хочет подставить тебя, чтобы ты не вышел на свободу. Что он найдет способ сделать так, чтобы ты выглядел как подстрекатель. Ты играешь в хакерские атаки, ведешь аккаунт в «Твиттере», посылая сигналы о том, что ты – сам дьявол, всесильный и вездесущий, который манипулирует людьми, чтобы те действовали вместо него. Скажи, Тасио: если это действительно так и двадцать лет назад кто-то тебя подставил, насколько быстро этот человек вновь овладеет общественным мнением, чтобы сделать из тебя виновного? Ты действительно ни на минуту не задумывался о том, что это мог быть твой собственный брат, который, надо заметить, отлично справляется в Витории без тебя?

Он отвел взгляд и закурил с вызывающим спокойствием. Я уже собирался встать со своего черного пластикового стула, как вдруг он снова заговорил.