Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

– Солнышко, зайди в дом на секунду. Мне нужно поговорить с друзьями.

Она кивнула и пошла в дом. У меня все внутри перевернулось. Кровь прилила к лицу. Я повернулась и все прочла в глазах Итана. За оторопью последовало понимание.

Он понял, кто она. Понял, что я сделала.

Он понял.

во время

Эми тащит Робби и сумку в дом. На диване сидит Карла и читает журнал. Когда в дверь вплывает Эми, нянька, как всегда, подскакивает, словно ее застали на месте преступления.

– Эмма во дворе. Я пыталась увести ее в дом, но она ни в какую.

Эми усаживает Робби, потом ставит сумку и выгибает спину, и тут по ноге до самой пятки стреляет боль. Наверное, надорвалось ахиллово сухожилие, а может, у нее ишиас или пупочная грыжа, потому что, стоит напрячься, как в пупке набухает что-то твердое и круглое.

Конечно, сейчас лучше об этом не думать, нужно расплатиться с няней, дождаться Ричарда и позаботиться о том, чтобы Робби не наглотался хлорки и не свалил себе на голову телевизор. Нужно разогреть что-нибудь вчерашнее на ужин и разобраться с дочерью, которая куда-то запропастилась.

Эми уже не помнила, когда приходила в пустой дом, еще до детей, и как это было восхитительно. Практически никакого расписания, и тогда это казалось скукой, но сейчас выглядит мечтой. Где-то в глубине дома начинает хныкать Робби. Эми выуживает из кошелька несколько скомканных банкнот и вручает их Карле, та мигом вылетает из дома.

Странная она девушка, но больше никого не удалось нанять. Эми могла бы бросить работу и постоянно быть дома, забирать обоих детей из школы, но ей не хочется вести образ жизни домохозяйки.

Робби в своем манеже. Эми подхватывает его за пухлые ручки и относит в гостиную, чтобы посадить перед телевизором с мультиком. Через пять минут Ричард будет дома. Пусть сегодня он накормит Робби.

Эми идет на кухню и видит из окна Эмму – та снова выдирает траву, хотя ее сто раз просили этого не делать. Эми откупоривает оставшееся с позавчерашнего дня вино, нюхает и пьет прямо из бутылки. Оно кисло-сладкое и немного отдает травой, но Эми все равно жадно пьет большими глотками. Из гостиной доносится смех Робби, и Эми улыбается, потому что он такой тихий и милый малыш, даже молчун.

Она собирается с духом и снова смотрит в окно, но Эммы уже не видно. Эми опирается о раковину и смотрит налево и направо. Почему они не поставили забор? В груди закипает злость, как и всегда, и Эми вылетает из гостиной с криком:

– Эмма Грейс, немедленно вернись!

Она ждет. Эмма в лесу, наверняка в лесу, и тут девочка и впрямь показывается из-за деревьев, вся в грязи. Эми едва сдерживается, чтобы не заорать.

– Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не ходила в лес?

Эмма останавливается. Она всегда так стоит, в точности как Ричард, потому что не может подобрать нужные слова. А в итоге просто замирает.

– Вернись сейчас же! Домой, я кому сказала!

Эмма все делает медленно, как бывало уже много раз, ведь она знает, как Эми выводят из себя молчание и заторможенные движения.

– Сейчас же, Эмма!

С губ рвутся тысячи ругательств, и хочется произнести их все. Хочется покончить с этим дерьмовым днем и дерьмовой жизнью с этой своей безупречной дочерью на этом дерьмовом дворе.

Эмма останавливается перед Эми, но девочка совсем не похожа на нормального, радостного и благодарного ребенка, готового к ужину. «Да, мама! Что на ужин?» Неужели это так трудно? Почему так трудно сделать то, о чем просят?

Эми слышит, как Ричард на кухне гремит кастрюлями и сковородками, разогревая остатки. Он не придет ей на помощь, она всегда одна разбирается с Эммой, они не объединенный фронт родителей, не команда.

Эми сжимает пальцы на костлявом локте дочери. Так хочется стиснуть его, пока не хрустнет кость.

– Да что с тобой такое? Почему ты никогда не слушаешься? Послушай меня хоть раз!

Эми встряхивает ее, но Эмма не ломается, Эмма никогда не ломается. Она улыбается матери – по-настоящему улыбается! – и решает нарушить молчание:

– Потому что я тебя не люблю, вот почему!

Эмма выкрикивает эту фразу, и теперь все соседи узнают, что собственная дочь ее не любит, только этого не хватало. После стольких лет, пока она кормила Эмму, одевала и присматривала за ней, после нескончаемого молчания – дочь говорит вот это?

Эми отпускает ее локоть и разворачивается. Иди в дом. Поужинай. Оставь ее в покое. Но все не так просто, никогда не было так просто, и Эми поворачивается обратно и нависает над Эммой, выплевывая слова прямо в идеальное маленькое личико.

– Я тоже тебя не люблю. И никогда не любила. Ты знала?

Этот удар, вызов, на дочь как будто не подействовал. Она качает головой и кричит, как никогда прежде не кричала. Но ведь Эми произнесла эти ужасные слова. И их уже не взять обратно, да она и не знает, хочет ли. Пора что-то менять, возможно, сейчас это и происходит. Эми сказала самое ужасное, что может сказать мать ребенку. Ущерб уже нанесен.

Эми влетает обратно в дом, а Эмма бежит за ней, вытянув руки. Наверное, Эми должно быть стыдно, она должна обнять дочь, и они начнут все сначала. Они обе заслужили перемен.

Она оборачивается, всего на мгновение, и видит, что слезы дочери фальшивые, Эми знаком этот деланый плач (когда Эмма хочет игрушку и не получает ее; плач для привлечения внимания или когда она винит Робби в том, чего он не делал), и это настолько оскорбительно, что Эми вскипает и ударяет дочь со всей силы. Ричарда у окна нет. Если бы он это видел, то не потерпел бы.

Рука соприкасается с мягкой щекой Эммы, и кажется, что от удара лицо девочки расколется на две части. Эми отдергивает руку и смотрит на нее, почти ожидая увидеть прилипшие к красной ладони детские зубы.

Вино рвется вверх по пищеводу, но Эми сглатывает и идет в дом. Она молится, чтобы соседей не было поблизости, чтобы дочь перестала кричать, чтобы она могла проснуться, как в «Дне сурка», и начать все заново.

Она переступает через порог и запирает дверь, муж и сын смотрят на нее с одинаково обеспокоенным выражением. Сейчас Эми неспособна посмотреть им в лицо. И посмотреть в лицо дочери. Она судорожно вздыхает, не обращая внимания на резкое жжение в ладони и душащую сердце ярость.

после

Люди одеты в футболки с фотографией Эммы, сделанной в школе полгода назад. Они раздают листовки, носят значки и флажки. Кто за это заплатил? Эми поправила блузку на липкой от пота коже. Макияж, нанесенный кисточкой размером с блин, уже поплыл на подбородке.

Она прищуривается на камеры и прожектора. Зачем они этим занимаются? Зачем вообще семьи это делают? Похититель не вернет ребенка после просмотра передачи. Так для кого все это? Не для них. И не для Эммы.