Сара Пекканен - Тот, кто всегда рядом [litres]

Я не представляю, что делать и куда идти. Кажется, в городе не осталось ни единого безопасного места.

Меня начинает трясти от рвущихся наружу рыданий. Такое ощущение, что вокруг шеи медленно затягивается петля.

Снимаю очки и вытираю рукавом слезы, затем надеваю их обратно. Я не могу позволить себе отдаться во власть эмоций.

Вытаскиваю из сумки Книгу Данных и достаю из бумажника чек. Записываю новую информацию: Бар «Твист», два виски с содовой, 15 авг. …

Голоса вокруг словно стихают. Я будто оказываюсь под водой.

Когда я сидела в том пустом, холодном кабинете в полицейском участке, детектив Уильямс спросила: Где вы были вечером в четверг, пятнадцатого августа, Шэй?

Дрожащими пальцами достаю телефон.

Ввожу в строку поиска «15 августа».

Бесчисленное количество результатов.

Уточняю, добавляя слово «Нью-Йорк».

По-прежнему сотни миллионов результатов.

В этот день произошло что-то важное. Должно быть, именно поэтому детектив Уильямс спросила меня о нем в комнате для допросов.

Закрываю глаза и представляю окровавленный скальпель. Когда я впервые увидела его, то предположила, что Аманда принесла его с работы. У меня возникали разные теории, одна страшнее другой. Может, Аманда использовала его при предыдущей попытке суицида, но передумала. Или это улика какого-то должностного преступления, совершенного в Городском Госпитале, – может, хирург прооперировал им не того пациента.

Но возможны и другие варианты.

Добавляю еще одно словосочетание, чтобы сузить поиск: «Бар Твист».

На экране телефона появляется заголовок: БИЗНЕСМЕН НАЙДЕН МЕРТВЫМ В ЦЕНТРАЛЬНОМ ПАРКЕ.

Лихорадочно пробегаю взглядом по тексту: Джеймса Андерса нашли убитым в Центральном парке всего несколько месяцев назад – в четверг, 15 августа.

«Судя по всему, его убили с особой жестокостью», – сообщил газете источник в полиции.

Убили с особой жестокостью. Жуткие слова словно соскакивают с экрана.

Беру блокнот и принимаюсь записывать факты. Руки дрожат так сильно, что мои слова едва различимы. Ему было тридцать семь. Разведенный отец одного ребенка. Из города Моссли в северной части штата Нью-Йорк. Подозреваемых нет.

Проверяю еще несколько ссылок, записывая о Джеймсе Андерсе все, что удается найти. В некрологе из местной газеты его родного города говорится, что он закончил Сиракузский университет и женился на однокурснице. После развода он жил между Моссли, где провел всю жизнь, и Манхэттеном, где пытался организовать новый бизнес по продаже спортивных товаров.

В статье есть и фотография. Всматриваюсь в зернистый снимок мужчины в костюме и галстуке.

– Эй, милая, мы скоро закрываемся, – говорит официантка и кладет мне на стол чек. Внизу подписано ее имя – Ширли – и нарисован смайлик.

Откидываюсь назад и ненадолго закрываю глаза. По идее, за последние дни я должна была привыкнуть к потрясениям, но новости про убийство словно нанесли мне удар под дых.

Слышу грохот двери и резко открываю глаза. Это всего лишь вышел посетитель.

Но я сразу вспоминаю о собственной уязвимости. Двигайся дальше , подсказывает мозг.

Через несколько часов в городе все начнет замирать. Я не хочу бродить в поисках баров, которые закрываются поздно, и кафе, которые открываются рано. В отелях, кажется, тоже не безопасно.

Нужно спрятаться где-то еще. Там, где меня не побеспокоят и я смогу подумать. В каком-нибудь неожиданном месте.

Проверяю время на телефоне. Уже почти девять, и у меня осталось шестьдесят восемь процентов заряда батареи. И лишь несколько сотен долларов.

Теперь я знаю кое-что еще: на меня хотят повесить убийство.

Поезд покачивается на путях, колеса стучат. Я второй раз за вечер еду в сторону Фар-Роквей в Квинсе. На конечной станции я перейду на другую сторону платформы и поеду тридцать одну милю обратно до станции «207-я улица» в северной оконечности Манхэттена.

Я будут делать так вновь и вновь, до самого рассвета.

Метро в Нью-Йорке работает круглосуточно.

Прежде чем спуститься в метро, я сделала один звонок. Позвонила по номеру с визитки детектива Уильямс. Она не взяла трубку – возможно, потому что я позвонила с нового незнакомого номера, или потому что она была занята.

Тогда я оставила поспешное, сбивчивое сообщение: «Я знаю, что подруги Аманды хотят повесить на меня убийство Джеймса Андерса, но я этого не делала! Они подкинули все те вещи в мою квартиру – пожалуйста, вы должны мне поверить. Я невиновна!»

Наверное, мое сообщение показалось ей совершенно безумным; возможно, я только ухудшила собственное положение.

Теперь я смотрю в окно поезда и вижу, что граффити на стенах городских тоннелей сменились пригородным пейзажем: мы выехали на поверхность, и мимо проносятся деревья и небольшие дома с фонарями на крыльце. Детский велосипед, прислоненный к перилам. Собачья будка.

Я сижу в середине поезда, как можно ближе к помощнику машиниста, который не обращает на меня никакого внимания. Я точно знаю, где в этом вагоне находятся тревожные кнопки. В холщовой сумке лежат сменная одежда, бумажник, телефон, протеиновый батончик и Книга Данных с ручкой. Я обнимаю сумку, не сводя глаз с пассажиров, которые заходят и выходят из вагона. Всматриваюсь в каждое лицо.

Эти люди, что появляются и исчезают, представляют собой будто микрокосм города: поздние труженики с Уолл-стрит в дорогих костюмах и не менее уставшие уборщики в синих фартуках; женщина с гитарным чехлом сидит напротив парня в спортивной куртке, и на весь вагон звучат голоса шумной компании – девушки в блестящих юбках смеются и делают селфи, а парни поднимают пьяного приятеля, упавшего, когда тронулся поезд.

Но постепенно людей становится все меньше.

Я остаюсь в вагоне одна. Снова смотрю на помощника машиниста и еще крепче сжимаю сумку.

Должно быть, уже два или три часа ночи, но я выключила телефон, когда осталось двадцать шесть процентов заряда. Связь в метро такая плохая, что телефон быстро сел, пока я искала информацию про Джеймса Андерса, а зарядка осталась в отеле вместе с айфоном.

На следующей станции в мой вагон заходит молодой парень в грязной, потрепанной одежде. Я напрягаюсь и широко раскрываю глаза, когда он начинает двигаться в мою сторону. Он улыбается, демонстрируя отсутствие нескольких зубов, и на мгновение поднимает руки, как бы говоря, что у него в мыслях нет ничего плохого. Потом разворачивается и садится в противоположном углу.

Мне стыдно за свою инстинктивную реакцию; надеюсь, я его не обидела. Он высокий и мускулистый, и в его присутствии мне даже как-то спокойнее. Мы едем дальше, и гипнотический шум движения поезда снова наполняет мой слух.