Сара Пекканен - Тот, кто всегда рядом [litres]

– Вы закончили?

Мать забрала у девочек тарелки. Джейн еще не доела – она оставила хрустящую куриную кожицу напоследок, – но протестовать не стала.

В воздухе витало что-то странное.

Кассандра тоже это почувствовала.

– Пойдем наверх, – сказала она, взяв сестру за руку.

Уходя, они услышали громкий голос отчима:

– Ну как прошел день?

– Отлично, отлично, – ответила их мать. – Давай налью тебе выпить.

Поднимаясь по лестнице, девочки услышали, как из формы с резким треском выпадают кубики льда.

– Хорошо позанималась на степ-аэробике? – спросил отчим.

Тишина. Потом кубики упали в бокал.

– Погоди, – прошептала Кассандра, сжав руку сестры. Они уселись на верху лестницы и обнялись. Пахло лимонным полиролем, которым домработница натерла днем перила; носки вжимались в мягкий, от стены до стены, ковер – мать запретила ходить по нему в обуви.

– Да, нормально, – ответила их мать. Повисла пауза. – Что-то не так с твоим напитком?

Еще одна пауза. Дом погрузился в странную атмосферу. Сестрам показалось, что они попали в фильм ужасов.

Что-то назревало и вот-вот должно было взорваться.

– Он злится? – прошептала Джейн.

Кассандра пожала плечами и приложила указательный палец к губам.

– Цыпленок на ужин? – спросил отчим. – Я думал, ты предпочитаешь стейки.

Кассандра сжимает руку Джейн.

– Милый, о чем ты? – тон их матери стал визгливым. – Мы не едим красное мясо в этом доме… Помнишь, что сказал твой доктор?

– Да, но я подумал, может, тебе сегодня захотелось разнообразия.

Джейн посмотрела на Кассандру и поморщилась. В словах отчима явно скрывался какой-то намек.

И их мать, похоже, его поняла.

– Любимый…

Он перебил ее:

– Сегодня утром меня ждал сюрприз. Я получил письмо. Кто-то подсунул его под дверь моего офисного здания.

– От кого?

– Подписи не было.

– Что… Что там было написано? – запинаясь, спросила их мать.

– Вот, я сейчас тебе прочитаю. – Послышался шорох бумаги, затем он прочистил горло. – «Проверь, куда твоя жена на самом деле ходит по средам, когда говорит, что у нее степ-аэробика».

Повисло гробовое молчание.

Потом они заговорили громче, и его голос заглушил ее. Он использовал несколько знакомых девочкам плохих слов – и одно незнакомое. Их мать заплакала.

Последним, что сказал их отчим, было:

– Я хочу, чтобы утром вас тут не было.

После того вечера среды все изменилось. Их семья разрушилась, и теперь они втроем – Кассандра, Джейн и их мать – жили в маленьком съемном домике. Они вернулись в свою старую государственную школу, а мать снова вышла на работу. Не было больше морского языка и нежно-розовой краски.

Зато теперь им не приходилось снимать и аккуратно убирать в шкаф обувь всякий раз, когда они заходили в обветшалый маленький домик, окруженный забором из проволочной сетки. Не приходилось исчезать каждый день в семь часов вечера. А еще Кассандра и Джейн снова начали жить в одной комнате, где могли шептаться до поздней ночи и находить успокоение в ровном дыхании друг друга, если им вдруг снились кошмары.

Иногда – особенно после ужина, подняв усталые ноги и закурив «Вирджинию Слимс», – их мать рассуждала об авторе анонимного письма.

– Кто мог отправить эту записку? – спрашивала она, втыкая в пепельницу очередной бычок со следами розовой помады. – Словно кто-то захотел наказать меня.

Кассандра и Джейн лишь молча переглядывались.

Ровно в десять утра, когда открываются двери Нью-Йоркской публичной библиотеки, я первая, кто заходит внутрь. Я ждала открытия, сидя между двумя мраморными львами, расположенными у входа. Когда-то давно они носили клички Терпение и Стойкость, потому что бывший мэр Нью-Йорка Фиорелло Ла Гардиа считал, что именно эти качества нужны горожанам, чтобы пережить Великую депрессию.

Делаю глубокий вдох и прохожу через величественный Розовый читальный зал, освещенный люстрами и маленькими настольными лампами. Вдоль всего зала тянутся элегантные арки окон, а потолок – настоящее произведение искусства, с фресками и лепниной. Посреди всего этого старинного великолепия стоят компьютеры, доступные любому обладателю читательского билета.

Ранним утром я вышла из метро, нашла магазин электроники, открывшийся уже в семь, и купила новую зарядку для телефона. Потом зашла в закусочную, попросила, чтобы мне дали место возле розетки, и заказала кофе и яичницу. Дожидаясь, пока загорится экран телефона, я задремала и проснулась оттого, что у меня резко упала голова. Я не спала с тех пор, как вырубилась на пару часов в отеле позапрошлой ночью.

Переутомление отупляет; когда официантка уронила тарелку на пол и та разбилась, я даже не дернулась. Тело отяжелело и плохо слушается, и приходится постоянно моргать, чтобы прочистить зрение.

Выпив чашку черного кофе, я прослушала единственное сообщение, пришедшее за ночь.

Голос детектива Уильямс прозвучал еще жестче обычного: «Шэй, вы где? Нам нужно, чтобы вы пришли. Перезвоните, как только получите это сообщение».

Она звонила – я видела два пропущенных вызова. Ей очень нужно со мной связаться. Когда она сказала, что я должна зайти, это прозвучало как приказ.

Не знаю, что сделали сестры Мур и Валери после ухода из моей квартиры, но они могли предпринять что-нибудь еще, чтобы усугубить мою предполагае– мую вину. Может, им удалось повлиять на детектива Уильямс. Как они недавно повлияли на Джоди и Шона.

На меня накатывает приступ дурноты – я понимаю, что действительно могу попасть за решетку.

Боюсь, что полиция отследит меня по новому телефону, ведь у детектива Уильямс теперь есть мой номер. Поэтому стараюсь держать его выключенным. Но мне нужно продолжить расследование, и поэтому я здесь, в публичной библиотеке.

Сажусь за компьютер и опускаю пальцы на клавиатуру. Какое облегчение – больше не нужно всматриваться в крошечный экран. Первым делом ввожу в поисковик имя матери Джеймса, Сисси Андерс. Номер телефона удается обнаружить не сразу, но в итоге я нахожу его на «Фейсбуке». Номер его бывшей жены, Тессы, есть в открытом доступе, и на всякий случай его я тоже записываю, хотя сомневаюсь, что она много знает о жизни Джеймса в Нью-Йорке. Несложно отыскать и контакты новой фирмы Джеймса, его домашний адрес в Моссли и контакты управляющей компании его дома на 91-й Восточной улице.

Пожилая дама с висящими на шее очками для чтения и стопкой учебников садится на соседнее место. Рефлективно бросаю взгляд на ее лицо, потом возвращаюсь к именам, найденным на странице с соболезнованиями на сайте похоронного бюро. Ввожу в поиск «Харрис», «Моссли» и «директор». Мгновенное попадание: Подготовительная Академия Моссли. На сайте этой школы Харрис Дрейер значится как бывший директор. Наверное, сейчас он уже на пенсии.