Тесс Герритсен - Призрак ночи

– За работу в команде, – произносит он тост, и мы чокаемся. – Этот рецепт попадет в книгу?

– Если ты решишь, что он прошел проверку. Я откопала его в поваренной книге девятьсот первого года – в одной гостинице. Там, в «Старой русалке», это блюдо считалось изысканным.

– Так вот чем ты занималась весь этот месяц!

– Испытывала старые рецепты. Писала книгу. Копалась в прошлом. – Я поднимаю взгляд на старинный жестяной потолок. – Этот дом создает правильную обстановку для погружения в нужную эпоху.

– Но надо ли было ехать сюда, чтобы делать книгу? Кстати, ты должна была сдать ее почти год назад.

– Знаю, знаю.

– Я совсем не хочу разрывать с тобой контракт, однако Тео – занудный крохобор, и он постоянно спрашивает, когда будет рукопись. – Он умолкает, изучающе глядя на меня. – Раньше ты никогда так не задерживала работу. Что происходит, Эйва?

Чтобы не отвечать на этот вопрос, я допиваю свой бокал.

– Творческий кризис, – наконец бормочу я. – Но думаю, он уже миновал. Стоило мне переехать сюда, я начала писать как сумасшедшая – и получается хорошо, Саймон. Вдохновение вернулось и снова бьет ключом.

– А раньше-то оно куда девалось?

Наполняя свой бокал, я вижу, что Саймон нахмурился. Сколько я выпила за сегодняшний вечер? Уже сбилась со счета. Я отставляю бутылку и тихо отвечаю:

– Ты же знаешь, как мне было тяжело эти несколько месяцев. Я была в депрессии с того самого…

– Нового года.

Я умолкаю, не в силах произнести ни слова.

– Прекрати винить себя, Эйва. Ты устроила праздник, и Ник слишком много выпил. Что ты могла сделать – связать его, не пустить за руль?

– Я не делала серьезных попыток остановить его.

– Ты не несла за него ответственность. Ник был взрослым мужчиной.

– Я по-прежнему виню себя. Даже если Люси не считает меня виноватой.

– По-моему, ты должна поговорить об этом с кем-нибудь. Я знаю одного очень хорошего психотерапевта. Могу дать тебе ее номер.

– Нет. – Я беру бокал и выпиваю его одним махом. – Сейчас мне нужно просто-напросто поужинать.

– Если учесть, сколько ты уже выпила сегодня, думаю, это хорошая идея.

Я осознанно не обращаю внимания на его замечание и наливаю себе еще вина. К тому моменту, когда быстро приготовленный салат и пирог оказываются на столе, я чувствую такое сильное раздражение от слов Саймона, что предпочитаю сосредоточиться на еде. И с чего это он решил превратиться в наседку?

Саймон пробует пирог с омаром и радостно вздыхает:

– О да, этот рецепт должен попасть в книгу.

– Рада слышать. Наконец ты что-то одобрил.

– Ради всего святого, Эйва! Я никогда бы не заказал тебе эту книгу, если бы не был уверен, что ты ее сдашь. И снова вопрос: когда это произойдет?

– Именно за этим ты сюда и приехал?

– Я тащился сюда пять часов вовсе не для того, чтобы просто поздороваться. Разумеется, я приехал по делу. А еще – проведать тебя. Когда твоя сестра позвонила мне…

– Люси тебе позвонила?

– Она думала, я в курсе, что с тобой происходит.

Я не отрываю взгляда от своего бокала с вином.

– Что она тебе сказала?

– Что ты с ней почти не разговариваешь – непонятно почему. Люси волнуется, вдруг это из-за нее: мол, она что-то ляпнула или не так сделала.

– Нет.

– Тогда в чем дело? Я всегда думал, что вы неразлейвода.

Я нарочно потягиваю вино, чтобы отсрочить ответ.

– Все дело в книге, – в конце концов отвечаю я. – Она забирает все мое внимание. Я мучилась над ней несколько месяцев, но теперь работа наконец пошла. С тех пор как я переехала сюда, написано шесть глав. В этом доме все как-то по-другому.

– Почему? Это всего лишь старый дом.

– А разве ты ничего не чувствуешь, Саймон? Эти стены хранят историю! Подумай, сколько всего тут приготовили, сколько всего съели в столовой! Думаю, я не смогла бы ничего написать, если бы не оказалась здесь.

– И только по этой причине ты уехала из Бостона? В поисках вдохновения?

Мне удалось посмотреть ему прямо в глаза:

– Да.

– Что ж, ладно. Я рад, что ты обрела его здесь.

– Вот именно, – буркнула я и добавила про себя: «И не только вдохновение – я нашла гораздо большее».

Этой ночью я лежу без сна, чутко прислушиваясь к тому, что делает гость. Его спальня рядом с моей. Я не сказала ему об обитающем здесь призраке – было ясно, что́ он подумает. За ужином Саймон внимательно наблюдал, как я подливаю в свой бокал изысканное шардоне, которое он привез из Бостона. Знаю, он считает, что именно пьянство мешает мне закончить книгу. Пусть писатели и выпивка – давно уже клише, но в моем случае (как и в случае с Хемингуэем) это правда.

И неудивительно, что мне мерещатся призраки.

Я слышу, как скрипит пол в коридоре и льется вода в гостевой ванной. Очень странно, что в доме есть кто-то еще – кто-то живой. Разумеется, призраки не спускают воду в туалете и не открывают краны. И вовсе не призрак тихо шаркает назад по коридору и притворяет за собой дверь. Я уже отвыкла от человеческих звуков, и теперь люди кажутся мне ужасно чужими; мне неприятно, что в мой дом кто-то вторгся, пусть даже всего на одну ночь. В этом большое преимущество писательской жизни – я могу по неделям не видеться с другими людьми. Внешний мир отягощают конфликты и разочарования, так зачем же выходить из дома, раз все, что мне нужно, находится в этих стенах?

Саймон нарушил равновесие, и я чувствую разлад в атмосфере, словно его присутствие странным образом зарядило воздух и теперь по дому бродят беспокойные маленькие смерчи.

И это ощущаю не только я.

На следующее утро, когда я спускаюсь в кухню, Саймон уже там – сгорбившись, большими глотками пьет кофе. Он небрит, глаза у него покраснели, и я впервые за все время нашего знакомства вижу его без фирменного галстука-бабочки.

– Ты ужасно рано поднялся, – замечаю я, направляясь к кофейнику и наполняя свою чашку. – Я собиралась встать первой и приготовить на завтрак чудесную фриттату [10] Фриттата – итальянский омлет с начинкой из сыра, овощей, колбасы или мяса. .

Он трет глаза и зевает.

– Я плохо спал. И подумал, что в таком случае нет смысла валяться в постели и стоит отправиться в путь пораньше.

– Уже? Но ведь сейчас только семь.

– Я ворочался с боку на бок с трех часов.

– Почему?

– Дурные сны. – Он пожимает плечами. – Возможно, в этом доме чересчур тихо. Не припомню, когда в последний раз у меня были такие кошмары.

Я медленно усаживаюсь за стол и пристально изучаю его.

– Какие такие кошмары?

– Нет ничего менее интересного, чем чужие сны.

– А мне интересно. Расскажи.

Он глубоко вздыхает, словно даже для воспоминаний о кошмарном сне ему необходимо собраться с силами.

– Будто бы он сидел прямо у меня на груди. И пытался выдавить из меня весь воздух. Я даже думал, что у меня сердечный приступ. Прямо чувствовал, как он сжимает мне горло.