Минка Кент - Девушки из хижины [litres]

Когда Дэвис выбирается из грузовичка и хлопает дверцей, я глушу двигатель. Он дергает головой в моем направлении, и только тогда до меня доходит: шурин понятия не имел, что последние пару миль я ехала за ним.

Почесывая грудь натруженной загорелой рукой, он шагает к моему автомобилю, и я опускаю стекло. Не считаю нужным выходить из машины. У меня нет желания превращать это во что-то большее, нежели быстрый и безболезненный для него визит. Замкнутый и склонный к отшельничеству, Дэвис никогда не любил компаний. Единственный раз я приезжала к нему без предупреждения в начале наших отношений с Брантом. Привезла каких-то объедков, надеясь наладить отношения с последним членом семьи, который, похоже, что-то значил для моего парня. Никогда не забуду, как он настороженно замер в дверях, перегородив дорогу и глядя на меня с презрительным недоверием, словно на злую мачеху Золушки, предлагающую ему отравленное яблоко. Позже я рассказала про это Бранту, и он просил не принимать случившееся близко к сердцу, потому что его брат не любит непрошенных гостей, как и большинство людей, если уж на то пошло.

Сегодня я прибыла без приглашения, но чек на тысячу долларов на предъявителя, лежащий на пассажирском сиденье, должен возместить Дэвису причиненные неудобства.

– Николетта? – Он стаскивает с лысеющей головы пыльную бейсболку и предплечьем вытирает хмурый лоб.

– У тебя есть минутка? – спрашиваю я.

Дэвис усмехается.

– А у меня есть выбор?

Взяв чек, протягиваю его через окно. Он хватает бумажку из моих пальцев и рассматривает.

– Что за чертовщина? – Он хихикает. – Брант знает, что ты здесь?

– Нет. – Выпрямляюсь в кресле, откашливаюсь. – И хочу, чтобы так и было.

Серые глаза Дэвиса бегают по чеку, потом останавливаются на мне. Он фыркает сквозь поджатые губы, складывает чек и засовывает в левый нагрудный карман синей шерстяной рубашки.

– Ох, только не говори… проблемы в раю? – спрашивает он беззаботно, но с легким интересом.

– Мне нужно знать кое-что, что знаешь ты, – перехожу я к делу.

Дэвис скалит прокуренные зубы.

– У тебя стальные нервы, Николетта. Приехала сюда на дорогой машине и думаешь, что помашешь чеком у меня перед носом и я захрюкаю, как поросенок.

Сердце мое сжимается. На секунду перевожу взгляд на баранку. Он не выведет меня из себя, хотя говорит правду, и мне это сильно не нравится.

– Брант в последнее время сам не свой, – говорю я. – Мне просто хотелось спросить, не знаешь ли ты хоть что-нибудь… Я понимаю, что прошу слишком многого, но и ты должен понять – твой брат… он – моя жизнь.

– Как мило, – хмыкает Дэвис, потом чешет кончик носа указательным пальцем. Ноготь покрыт въевшейся грязью. – Слушай, не знаю, с чего ты взяла, будто я что-то знаю про отношения моего брата. Он мне за несколько месяцев и слова не сказал. С тех пор, как выгнал меня из вашего скромного дома, куда пригласил на ужин.

Ясно, что Дэвис до сих пор зол из-за того вечера. И он явно не чувствует никакой вины за свое поведение. Типично для него.

– Если ты спрашиваешь, не изменяет ли он тебе, то я про это не знаю, – продолжает он. Я почему-то не чувствую облегчения после этого откровения, вопреки надеждам. – А если интересуешься моим мнением, способен ли он изменить… Не знаю, Ник. По-моему, жизнь с тобой отнюдь не прогулка в парке.

Сжимаю баранку.

– И как это понимать?

Подавляю желание заорать, крикнуть, что он ничего не знает о нашем браке. Он представления не имеет о любви и верности, человеческой порядочности.

– Не знаю, просто мне кажется, что он постоянно раболепствует перед тобой, – продолжает Дэвис. – Из кожи вон лезет, только бы у тебя было все, что нужно, заботится, чтобы не повторились эти твои « эпизоды ».

Он поднимает руку со скрюченными пальцами, закавычивает последнее слово.

С меня хватит.

Дэвис либо лжет и покрывает своего брата, либо знает столько же, сколько и я. То есть пребывает в полном неведении. Во всяком случае, он не кладезь информации, как я надеялась.

– Пошел ты, Дэвис. – Запускаю двигатель и смотрю в зеркало заднего вида, хотя в последнем нет необходимости. К Дэвису не ездят гости, у него нет друзей. Он словно остров, остров мусора, дрейфующий по Атлантическому океану. Он никому не нужен. Никто не знает, что с ним делать.

– Я обналичиваю чек. – Дэвис похлопывает по карману, пока я включаю заднюю скорость.

Это справедливо.

Это плата за то, что я пыталась заключить сделку с дьяволом.

Вернувшись на пыльную дорогу, переключаю скорость и еду домой. Банковский счет полегчал, но голова осталась тяжелой.

– Привет, Никки, детка, – напевно произносит в трубку телефона моя лучшая подруга. Звонит она чуть позже, уже днем. – Просто проверяю, как ты там.

Закрываю глаза. Рада слышать ее голос, но проверять меня не нужно. Я не ребенок, оставшийся дома, пока родители летают по разным экзотическим местам.

– Я в порядке.

– Так странно, что ты не здесь, – говорит она. – У меня было столько планов на Новый год.

– Знаю. Извини. Я бы и сама хотела быть там, серьезно.

– Так в чем дело? – Вопрос серьезный, но она смеется в нос. – Не понимаю, почему тебе захотелось провести зиму в этой промороженной, словно тундра, дыре? Без обид. Я же знаю, как ты ненавидишь тамошние зимы.

– Вижу, ты уже поговорила с Брантом.

Она замолкает.

– Скорее, он со мной поговорил.

– Брант тебе звонил?

Слышу шелест бумаг, стук выдвижного ящика. Должно быть, работает.

– Звонил. Только потому, что заботится о тебе.

Провожу пальцами по прическе, потом обхватываю лоб ладонью и упираюсь локтями в колени.

В последнее время не нахожу себе места.

Не могу сидеть спокойно.

Просто… не могу.

– Кейт, он делает из мухи слона. Со мной все будет нормально. Обещаю. – Не нужно со мной сюсюкать, и не надо делать из меня сумасшедшую из-за небольшой зимней депрессии. К началу весны я обычно обхожусь одной таблеткой антидепрессанта в день и снова радуюсь жизни. – Понимаю, что вы оба обо мне беспокоитесь, но не перегибайте палку.

Скрываю недовольство, потому что Кейт действует из лучших побуждений и понятия не имеет, что кроется за моим решением остаться. Но она знает меня лучше, чем кто бы то ни было, возможно, даже лучше мужа, ведь мы дружим почти всю жизнь. Еще когда мы учились в начальной школе, наши семьи вместе проводили лето в Нантакете. Кейт знает меня достаточно, чтобы доверять и позволять мне поступать так, как я считаю нужным.

– Может, мне приехать? – спрашивает она. – На неделю или две. Или на три. Если случится приступ мазохизма.

Она хихикает.

– Тебе здесь не нравится, – говорю я.

– Да, но я люблю тусоваться со своей лучшей подругой, так что эти вещи уравновешивают друг друга.