Алекс Д - Выжившая

Хватит, Шерри. Прекрати. Схватив пульт, включаю небольшую плазму и продолжаю есть, невидящим взглядом наблюдая за происходящим на экране. Я смотрю в телевизор так же, как мама – на газон миссис Блум. Мне вдруг становится дико страшно от возникшей ассоциации. Кусок омлета застревает в горле, и я запиваю его остывшим кофе. Составляю посуду в раковину и мою… тщательно вытираю, прежде чем убрать на место.

– Аномальное для начала ноября тепло задержится в Нью-Йорке еще на три дня, – радостно декламирует диктор погоды. – Нас ждет активное солнце при минимальной вероятности осадков. Отличное время для прогулок и загородных пикников. Если вы еще не знаете, где провести выходные, то мы предл… – одно нажатие кнопки, и улыбающаяся рафинированная физиономия исчезает с экрана.

Терпеть не могу рекламу, но в одном слащавый диктор прав – прогуляться и проветрить мозги не помешает.

Я выхожу из дома в тонком шелковом платье и удобных, но порядком изношенных кожаных сандалиях с кручеными ремешками, мягко обвивающими ступни. В первые секунды настороженно замираю, ожидая холодных порывов ветра, но ведущий выпуска погоды не обманул. Промозглая унылая осень на время отступила, позволив солнечным лучам поджарить дождевые тучи, не оставив от них даже белесых прозрачных облаков. Улыбнувшись насыщенной синеве неба, я смело шагаю по вымощенным плиткой дорожкам, петляя между старыми яблонями. Удивительно, как все, что пару дней назад пугало и заставляло замирать сердце от страха, сегодня без следа растворилось в золотистых лучах солнца. Окна дома улыбаются мне вслед и больше не сверлят спину тяжелым ледяным взглядом. Безветренный сад дремлет в умиротворяющем безмолвии, воздух пропитан теплом и горьковато-пряным запахом истлевших листьев и забродивших неубранных яблок. Задержавшись возле фонтанчика с ангелом, я какое-то время слушаю веселое журчание льющейся воды, рассеянно размышляя о том, что сверкающая между голыми ветками паутина напоминает тончайшее ажурное кружево, сотканное серебряной нитью.

Не знаю, что произошло… Может, все дело в солнечном свете, но я чувствую, что изменения необратимы. Это место, осенний сад, загадочный мрачный дом с его миллионом секретов признали меня, приняли под свою защиту, заслонив высоким забором, как щитом от…

– Доктор Гилбер, – не успев закончить мысль, быстро говорю я, дозвонившись, наконец, до больницы. – Здравствуйте. Это Шерил Рэмси.

– Добрый день, Шерил. У меня записан твой номер, – официально отвечает Дженнис.

– Я хотела узнать, есть ли улучшения в мамином состоянии? – спрашиваю с волнением, автоматически продвигаясь дальше по тропе. Прижав телефон плечом, снимаю с лица паутину, которой только что любовалась.

– Интенсивная терапия принесла положительные результаты, Шерил, – сухо сообщает психиатр. – С понедельника мы начнем постепенно снижать дозировку препаратов, которые принимает Дороти. И, возможно, к концу недели у тебя получится ее навестить.

– Это просто отличные новости. Спасибо, доктор, – обрадованно говорю, огибая гостевой дом. Приветливо машу рукой выскочившим на крыльцо двум одинаковым горничным, но те не замечают меня, торопливо убегая в сторону хозяйского особняка. Тропинка резко сужается, и крючковатые ветви разросшихся деревьев цепляются то за подол платья, то за распущенные волосы.

– Скажите, Дженнис, я могу обратиться к вам с просьбой?

– Конечно, Шерил, – вежливо, но без особого энтузиазма соглашается доктор Гилбер.

– Вы не порекомендуете мне хорошую опытную сиделку для мамы? Дело в том, что я очень хочу забрать Дороти домой, – стряхиваю с пальцев прилипшие нити паутины и торопливо продолжаю: – Я нашла работу и могу себе позволить расходы на уход за мамой.

– Хорошо, я очень рада, что твои дела складываются удачно, – формальным тоном произносит Дженнис. – К следующей нашей встрече я подготовлю список подходящих кандидатур.

– Спасибо, доктор, – благодарю я, набирая побольше воздуха в легкие перед следующим вопросом. – Мама… она спрашивала обо мне?

Доктор Гилбер молчит слишком долго и красноречиво, чтобы понять, каким будет ответ.

– Мне очень жаль, Шерил.

– Ничего… – приглушенно бормочу я, останавливаясь возле застекленной оранжереи. Раньше доктор Гилбер просила меня не отчаиваться, подбадривала и неоднократно давала надежду, что улучшение возможно. Нужно только дать маме чуть больше времени. Но за последний год я только и слышу: «Мне очень жаль, Шерил».

Черта с два тебе жаль, хладнокровная вампирша.

– Благодарю вас еще раз, Дженнис, – вежливо говорю вслух.

– Всего доброго. Я передам Дороти, что ты звонила.

Можете ей сказать, что я умерла, и эффект будет тем же, хочется прокричать в трубку, но я молчу, стиснув зубы и слушая короткие гудки. От моей истерики ничего ровным счетом не изменится.

– Все хорошо. Главное, что маме лучше, – как мантру повторяю я, до побелевших костяшек сжимая в руке мобильный телефон. Задушив на корню жалкое желание всплакнуть, с любопытством оглядываюсь по сторонам. И только сейчас замечаю, что первый раз забрела так далеко от дома. Взгляд задерживается на внушительных размерах теплице. Просторная конструкция с отражающими солнечный свет стеклами невольно навевает ассоциации с хрустальным дворцом, укрытым от посторонних глаз вековыми кленами. Высокие прозрачные стены венчает арочная крыша, а внутри густо насажены кустарники нежно-розовых гортензий.

Так вот откуда свежие букеты, расставленные по всему дому. Гвен, оказывается, любительница цветов. Уверена, что это ее епархия, личный замок отмороженной спящей стервы. Я обхожу теплицу по кругу в поисках двери. Из-за отсутствия ручки ее сложно заметить. Одна из стеклянных секций в некоторых местах мутнее остальных и покрыта отпечатками ладоней. Я прибавляю свой, толкая дверь вперед.

В нос ударяет медово-сладкий аромат, густой и интенсивный из-за обилия соцветий. Пушистые розовые головки покачиваются, разбуженные проникшим внутрь сквозняком. Я неторопливо продвигаюсь по проходу, любуясь невероятной красотой цветов, ласково касаясь кончиками пальцев нежных лепестков. Я знаю этот сорт – «ваниль фрайз», один из лучших, но здесь достаточно места, чтобы выращивать и другие. Существует множество оттенков. Почему именно розовые? Гвен, Гвен, это так банально. Я ожидала от тебя большей индивидуальности.

Мой ироничный настрой быстро улетучивается, когда в самом конце оранжереи я замечаю металлический круглый столик. Он ничем не примечателен, причина внезапно возникшего внутреннего напряжения отнюдь не в форме столешницы и высоте крученой ножки, а в том, что стоит на нем. В первые секунды мне кажется, что я наблюдаю мираж, надышавшись концентрированным ароматом гортензий. На открытом грунте или в вазах они почти не пахнут, но здесь… особые условия.