Алекс Д - Выжившая

В несколько быстрых шагов оказываюсь возле столика и, протянув руку, дотрагиваюсь до стеклянной колбы. Я не ошиблась. В таких обычно хранят живые цветы по несколько месяцев. Идея позаимствована из сказки «Красавица и чудовище». Алая роза, спрятанная в саду. Заколдованный принц, разбитое сердце зверя…

Мои пальцы дрожат, а сердце тоже готово разбиться. Там… внутри, под стеклом вовсе не живой прекрасный цветок, а высохший полуистлевший букет гортензий и карточка, на которой выведено золотыми, отражающими солнечный свет буквами:

«С любовью, моей милой девочке ».

Милая…

Подписи нет, но я и так знаю от кого они. Неизвестен только адресат.

«У Оливера была девушка несколько лет назад», – всплывает в памяти вчерашний разговор с Гвен. – «Она исчезла из его жизни. Испарилась». – «Так не бывает. Люди не исчезают без следа». – «Поговори об этом с Диланом ».

Может я зря не поверила Гвендолен? Если цветы здесь, то та, кому они предназначались… не ушла отсюда.

Ты бы сбежала, Шерри. Теперь слишком поздно. Я не отпущу тебя.

Холодящий душу ужас скручивает внутренности, приторный запах вызывает удушающую тошноту. Я пячусь назад, шатаясь как пьяная, не отпуская взглядом злосчастную карточку, пока загадочно-поблескивающие буквы не начинают плясать перед глазами.

«У нас впереди вечность».

Он же не имел в виду…? Нет?

Боже, скажи, что мне все это снится? Что я вижу дурацкий пугающий сон. Я хочу проснуться. Прямо сейчас.

Хочу открыть глаза.

Мне незнакомо понятие «хорошее настроение» в том смысле, которое вкладывают в него люди. Если сравнивать мое эмоциональное состояние с кривой биения сердца, подключенного к монитору, то в девяноста девяти процентах из ста она покажет, что я мертв. Но существует оставшийся один процент, редкий, почти уникальный выброс энергии, как короткий скачок на идеально-ровной линии. Кто-то решит, что один процент – это слишком мало. Могу заверить, что это не так. Самые ценные моменты, самые эксклюзивные вещи и оригинальные в своей основе произведения искусства оцениваются гораздо выше и дороже, чем то, что мы видим, чувствуем и потребляем ежедневно. Это незыблемое правило, и мне нравится мысль, что я в какой-то мере являюсь его составляющей.

Сегодня тот самый день, когда один процент выбился из сотни, наполнив меня ощущением острого удовлетворения. Тот самый день, когда плотная сенильная тьма, сгущающаяся за спиной, отступает, приобретая прозрачный пепельно-графитовый оттенок, а пальцы рук, прижатые к стене, чувствуют крошечные трещинки, которые я давно перестал замечать.

Акустика закрытых помещений позволяет предугадать вторжение за несколько секунд до появления самого источника шума. Звуковые волны, неуловимое колебание воздуха, тонкие вибрации энергии… Я ждал ее.

Сегодня тот самый день, когда мое мироощущение видоизменяется ровно на один процент. Реакции острее, работа органов чувств и эмпатических возможностей на пределе. Я бы сравнил свое состояние с кратковременным озарением, откровением, приходящим извне… механическим щелчком замка, пугливым скрежетом открывающихся дверей, неуверенной поступью шагов, потрескивающим шелестом платья и статическими разрядами электричества. Шелк с примесью синтетики в темноте создает искры, подобные крошечным вспышкам. Шерри даже не догадывается, насколько огнеопасным на самом деле является мнимое удобство. Всего одна зажженная спичка способна превратить ее в пылающий факел. Облако микробов и бактерий оседает на пол и стены, забирается под тонкие слои моей одежды, оседая на сверхчувствительной коже.

Я медленно вдыхаю кислород, подготавливая легкие к неминуемой атаке. Продезинфицированный и лишенный любых запахов воздух наполняется удушающим букетом ароматов. Глубокое отчаяние, затаенный страх, боль, растерянность и подавленное возбуждение. Она занималась сексом этой ночью, но полученного удовольствия оказалось недостаточно, чтобы испытывать пресыщение.

Тепло солнечного света, перезревшие яблоки, мед, карамель и гортензии…

Шерри добралась до теплицы. А вот это гораздо интереснее.

Осторожные шаги задерживаются за стальной решеткой ровно настолько, сколько необходимо для ее открытия. Затем торопливо направляются в сторону стола. Погруженная в тревожные мысли, Шерри не ощущает моего присутствия или уверена, что я нахожусь в совершенно другом месте.

Не произнося ни слова, Шерил отвечает на каждый возникший вопрос в моем сознании. Выдвинув из-за стола кресло, она по-хозяйски усаживается в него, не подозревая о потенциальной опасности. Отрицательные эмоции заглушают инстинкт самосохранения.

Я же предупреждал.

– Посмотрим, что еще ты для меня подготовил, Оли, – отчетливо улавливаю шипящее от негодования бормотание. Не глядя на нее, с легкостью угадываю следующее движение незваной, но ожидаемой гостьи. Подняв руку, она нетерпеливо крутит лампочку над столом и та, тускло мигнув, все-таки вспыхивает, и в эту же секунду раздается испуганный женский вопль и злобное кошачье шипение. Высокая и низкая амплитуда звуков отражается от стен, ударяя по моим слуховым рецепторам. Глухой грохот, визг, утробное яростное урчание.

Шерил, Шерил, нельзя так опрометчиво и неосторожно вторгаться на чужую территорию…

– Ах ты, лохматая тварь, – срывающееся рычание принадлежит отнюдь не кошке, а другой хищнице, участвующей в сражении. Ее оппонентка свирепо шипит, издавая грудные предупреждающие звуки. Быть безмолвным наблюдателем становится чревато последствиями. Для обеих сторон. Развернувшись, я делаю шаг из своего пристанища. Увиденная картина заставляет меня пожалеть, что не вмешался раньше. Выгнувшая спину свирепо урчащая кошка, с прижатыми к морде ушами и стоящей дыбом шерстью наматывает круги вокруг не менее разъяренной и лохматой блондинки, прижимающей ладонь к расцарапанной шее.

– Шерри, – властно окликаю свою агрессивную всклоченную подружку, неотрывно глядя, как выступившие между тонкими женскими пальцами алые капли медленно сползают вниз по бледной коже, капают на светло-голубой лиф платья, оставляя темные круглые вишневые пятна. – Шерри, – мой голос звучит ниже. Они обе вопросительно смотрят на меня. Но только у одной из них так же возбужденно раздуваются ноздри, реагируя на солоноватый запах меди. Провокационно, соблазнительно, слишком опасно и неуместно.

Я облизываю губы и приседаю на корточки, устремляя немигающий взгляд на Шерри, гневно бьющей хвостом по полу. Сглатываю выступившую слюну и снова ласково зову кошку: