Алекс Д - Выжившая

– Для тебя твоя истина реальна, как и эта тюрьма, из которой ты можешь, но не хочешь выйти, – с сожалением говорю я, погладив его по щеке. Мое сердце болит и ноет. Не знаю, на что я рассчитывала, когда говорила все это. Надеялась помочь? Достучаться? Думала, что голые сиськи, на которые Дилан почти не взглянул, усилят терапевтический эффект?

– Как и ты, Шерри. Можешь, но не хочешь, – подняв руку, он запускает пятерню в мои волосы, властно обхватывает затылок, но не для того, чтобы жадно впиться в мои губы или опрокинуть на кровать и хищно надругаться. Дилан прижимает меня к своей груди, где все так же спокойно колотится сумасшедшее сердце. Он качает меня в опутанных стальными жгутами вен руках, словно маленького беспомощного заблудившегося котенка.

Меня вдруг пронизывает жуткая пугающая мысль. Что если Кейн не одинок в своем безумии, и где-то за стальными дверями моего разума тоже существует темная комната, окутанная чернильной мглой похороненных страхов, и я все еще заперта там, словно в клетке. Отчаявшаяся, ожесточенная, забытая… невыжившая.

Что, если все это – и Дилан, и Оливер, и таинственный дом, и живой сад – только иллюзия предсмертной агонии, последняя вспышка сознания, потерянная во времени и пространстве. Что, если я давно похоронена в саду Клариссы Хадсон, рядом с другими жертвами под цветущей оранжереей с гортензиями. Тринадцатая… Заблудшая душа в поисках выхода. Тьма или свет – выбор, который рано или поздно предстоит сделать каждому. Ангел и демон, Оливер и Дилан. Я должна пойти за одним из них. Ад или рай, Шерри. Выхода всего два.

Ты выбрала третий.

Освободи ее или ляг рядом .

– Я жива, – шепчу одними губами, запрокидывая лицо, чтобы посмотреть на своего безумца. След моего поцелуя все еще светится на его губах… так завораживающе красиво, кончики густых ресниц мерцают, придавая Дилану немного мультяшный вид.

– Конечно ты жива, Шерри, – он улыбается отстраненно, жутко. Его первая улыбка, тронувшая меня до слез. Она выворачивает меня наизнанку, заставляет говорить, о чем никогда не решалась даже думать.

– Я хотела, чтобы ее не стало… Хотела, чтобы она исчезла… – тяжелые страшные слова гулким эхом отражаются от стен и повисают в тишине. Напряжение мужского пресса под моей щекой и учащенное биение сердца говорят, что я попала в цель. Ультрафиолетовые искры вспыхивают в сверкающих черных зрачках Кейна. Он невыносимо медленно наклоняется и касается горячими губами моего лба.

Кажется, я впервые произнесла нечто, достойное его внимания, и заслужила поощрение. Боже, в чем же я должна признаться, чтобы этот непробиваемый восхитительно-сексуальный псих поцеловал меня по-настоящему?

– Это же не делает меня убийцей? – Шерри отводит взгляд и вытягивает ноги поперек моих. Она прячет лицо на моей груди, скрываясь от правды, которую так долго отрицала. – Это не преступление не любить кого-то, – продолжает сдавленым шепотом. – Даже если нелюбовь граничит с ненавистью.

– За что ты ненавидела Руби? – спрашиваю бесцветным тоном, перебирая рассыпавшиеся по моему прессу серебристые локоны. В люминесцентном освещении они сияют, как и бархатистая голубовато-неоновая кожа, покрывшаяся бледно-изумрудными крапинками холодной испарины. Неопровержимые доказательства искренности озвученных признаний красноречиво светятся в лучах ультрафиолета. Истина всегда оставляет следы в отличие от искусной лжи. Я ненавижу грязь и ложь. На моей территории есть место только правде и чистоте.

Грязное лицо, грязные мысли . Мой отец был чертовски прав. Но ничто его не возбуждало сильнее грязных лиц и грязных мыслей. Он отчищал с себя эту скверну кровью, а я убирал то, что оставалось от его преступлений. Мы были идеальной командой, и я по-своему любил его. До тех пор, пока он не посягнул на ту, что принадлежала мне.

– Она была лгуньей, – решается заговорить Шерри. Она обхватывает мой торс руками и сворачивается вокруг, словно кошка в поисках тепла и ласки. – Руби притворялась солнцем, она затмила собой наш маленький мир, заставила смотреть только на нее, любить только ее. Мы все верили ей, не задумываясь, почему рядом с солнечной девушкой вместо тепла мы чувствовали, как обугливалась кожа. Она разрушала нас, пока было что разрушать, а после сгорела сама.

– Как ты поняла, что она лжет?

– Когда Руби училась в старшей школе. Как-то вечером она не вернулась домой. Написала родителям, что останется у подруги, а на следующий день отец забрал ее из полиции. Сестру задержали во время облавы на притон. Там было много парней и девушек, все старше, все под кайфом. Папа привез ее в чужой одежде. Мы все были в ужасе, все, кроме Руби. Она смеялась, пока отец отмывал ее размалеванное лицо в ванной.

– В подростковом возрасте многие совершают ошибки, – философски замечаю я, поглаживая выступающие лопатки. Ее кожа теплая, нежная и очень тонкая, идеальная для моего замысла.

– Родители тоже так решили, – с горечью отвечает Шерил. – Они не хотели видеть… Видеть, какая она. Тот случай не стал исключением, а повторялся снова и снова. Будто что-то перещелкивало у Руби в голове, и улыбчивая талантливая умная дочка становилась настоящей оторвой. Она уходила из дома и исчезала на несколько дней, иногда недель, прогуливала занятия, употребляла наркотики, напивалась до невменяемого состояния, спала со всеми подряд. На нас стали показывать пальцем, но Руби было плевать. Она улыбалась в каждую презрительно сморщенную физиономию, сжимая за спиной комбинацию из трех пальцев.

– Характер у нее имелся, судя по всему, – отмечаю без тени иронии. Вывод напрашивается сам. Странно, что Шерри видит ситуацию иначе. – Может быть, Руби не хватало внимания?

– Смеешься? – обескураженно взглянув на меня, она недоверчиво хмурится.

– Думаешь, я умею? – приподняв брови, с легким интересом смотрю в сосредоточенное лицо девушки.

– Уверена, что никто не умеет так заразительно смеяться, как ты, – заявляет обнаженная гостья абсолютно серьезно, и мои скулы снова ноют от чуждого желания доказать, что она не ошибается. Не спеши, Шерри. Время настоящего веселья еще не пришло. – И возвращаясь к вопросу о Руби, – она разрывает зрительный контакт и уводит взгляд в сторону. – У нее было абсолютное внимание каждого, кто приближался к ней.

– Внимание бывает разным, Шерри, – позволяю своим пальцам скользнуть к ямочкам чуть ниже ее поясницы. – Люди сами не всегда осознают, какой реакции добиваются теми или иными действиями. У них есть неосознанная неконтролируемая потребность, и они удовлетворяют ее. Любым способом, даже самым спорным.

– А ты когда-нибудь нуждался во внимании? – неожиданно Шерил переводит тему на меня, доказывая, что даже мурлыкающая кошка готова в любую секунду выпустить коготки.