Хейди Перкс - Вернись ради меня

– Я узнала, что Джилл умерла.

– Что-о? – кричит Бонни. – Что случилось?

Я рассказываю ей то немногое, что мне известно.

– Это ужасно!

– Мама знала об этом, Энни ей рассказала. Почему она скрыла это от меня?

– Меня это не удивляет – мама не все нам рассказывала. Помнишь кролика, которого ты нашла, когда тебе было восемь лет? Ты так просила его оставить! Дэнни обещал сделать для него вольер.

– Помню. Кролик убежал.

– Нет. Отец сказал, что кролик опасно болен, и мама велела ему избавиться от зверька. Больше мы кролика не видели.

Я вспоминаю, как мама, сидя передо мной на корточках, смотрела мне прямо в глаза и убеждала, что дикие кролики любят жить на свободе. Я отрицательно качаю головой:

– Это не одно и то же. Детей иногда обманывают, чтобы они не расстраивались.

– Я имела в виду, что мать, когда хотела, могла о многом умалчивать.

– Но речь не о кролике, а о смерти моей лучшей подруги!

– Я согласна с тобой, – соглашается Бонни. – Конечно, она должна была тебе сказать.

– Это так несправедливо, – я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. – Я не виделась с ней четверть века, а ощущение, будто я только что потеряла близкого человека.

– Джилл была тебе хорошей подругой.

– Она была лучшей, – говорю я. От слез щиплет глаза, и я быстро провожу по ним ладонью. – Говорят, у нее была сердечная недостаточность, но это кажется мне странным.

– Почему?

– Разве в таком возрасте может внезапно развиться сердечная недостаточность?

– Конечно, может! Это может произойти в любом возрасте.

– Понимаешь, Руфь так странно себя вела, словно за всем этим кроется нечто большее. И реакция на мои слова о маминой смерти была странной. Ведь они с ней всегда ладили, правда?

– Насколько я помню, да. А что?

– Мне показалось, что Руфь рассердилась, когда я упомянула о матери. А Боб Тейлор заявил, что нашей семье нечего делать на острове.

– Он прав, – помолчав, говорит сестра.

Я закатываю глаза – Бонни не переубедить. Мы обе замолкаем, но когда она снова начинает говорить, мое внимание переключается на нового посетителя: его черная вязаная шапка надвинута на самые брови, подбородок покрыт щетиной. Когда он стягивает шапку, я узнаю в нем человека, который говорил вчера с Эммой. Мужчина оглядывается по сторонам и направляется к стойке, однако, заметив меня, останавливается как вкопанный.

– Стелла! – Бонни орет мне в ухо. – Ты меня слушаешь?

– Слушаю, – отзываюсь я. Его темные глаза прожигают меня насквозь; он делает резкий разворот к выходу и идет прямо к двери. – Слушай, Бонни, мне пора, я перезвоню тебе позже.

Я нажимаю отбой, несмотря на протестующий возглас сестры.

– Мэг, кто это был?

– Где? – Мэг поднимает глаза, но посетителя, конечно, уже нет.

– Только что заходил в кафе. Плохо выбритый, с очень темными глазами. Кажется мне очень знакомым.

И он явно меня знает. Во всяком случае, узнал, когда Эмма вчера указала ему на меня.

Мэг морщит носик.

– Может, Грэм? – равнодушно говорит она. – По описанию похоже на Грэма Карлтона. Живет в бухте, женат на…

– Сьюзен Карлтон, – продолжаю я. – Лучшей подруге моей мамы. Ну конечно!

– А чем он вас заинтересовал? – интересуется Мэг, брезгливо подняв верхнюю губу на слове «он».

– Ничем, – говорю я, глядя в окно, чтобы убедиться, что мужчина ушел. – В свое время они тоже собирались уехать с острова…

Я вспоминаю, как расстроилась мама, узнав об этом. Как она плакала, когда агент по недвижимости приводил людей осматривать дом ее лучшей подруги.

– Наверно, они передумали.

Я уже выхожу из кафе, когда на дороге передо мной вдруг появляется Фрея Литтл, словно возникая из воздуха.

– Привет, – машет она мне с напряженным, без улыбки лицом. Энергия, бурлившая в ней накануне, словно иссякла. – Куда направляетесь?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Наверно, пока вернусь ненадолго в свою комнату.

Признаться, я совсем не знаю, чем заняться, и если бы сегодня был еще один паром, то не исключено, что я могла бы поддаться искушению вернуться домой. Жутковатый, будто вмиг опустевший остров, где мне никто не рад, – я совсем не таким представляла свое возвращение на Эвергрин.

– Я пойду с вами, – заявляет Фрея и добавляет, кивая в сторону моего старого дома: – Туда мы не пойдем, с меня пока достаточно.

– Я не разговаривала с людьми, которых вы называли, – сообщаю я. – Мне нечего вам сказать.

– Все в порядке, – отзывается она, к моему удивлению. По дороге она старательно ведет непринужденную беседу, избегая касаться страшной находки в саду. Когда мы доходим до дома Рэйчел, я уже знаю о Фрее больше, чем мне бы хотелось. У крыльца она останавливается, чтобы посмотреть мне прямо в лицо, и я понимаю: светскими разговорами она пыталась усыпить мою настороженность.

– В чем дело? – с тревогой спрашиваю я.

Фрея медлит с ответом, подкидывая камушек носком ботинка. Потом, подняв взгляд, она произносит:

– Вы, кажется, хотели знать, когда полиция выступит с официальным заявлением. О том, кому принадлежат найденные останки.

По моей спине пробегает дрожь.

– О Боже, – вырывается у меня, – вы говорите мне об этом, потому что это кто-то из моих знакомых?

Фрея кивает. Ее взгляд странно мечется – она смотрит мне то в один глаз, то в другой.

– Кто это? – тороплю я.

– Это Айона, – отвечает она наконец. – Айона Бирнс.

Мария носилась с мыслью, что лучше бы Айоне какое-то время не приходить к ним на ужин, особенно после того, что произошло на пляже. Им необходимо было остаться впятером, своей семьей, отгородившись от всего внешнего, как всегда, когда что-нибудь случалось.

Собираться за обеденным столом всегда было семейным мероприятием, но в то лето Мария открыла двери Айоне. В ее семье появился лишний человек, и Мария поняла, что настало время это прекратить.

Однако в тот день она поступила вопреки своей интуиции, увидев утром лицо Бонни при появлении Айоны. Дочь просияла, когда подруга утащила ее в сад поговорить.

И вместо того чтобы прислушаться к собственному чутью, Мария неосторожно позволила себе увлечься радостью дочери и, несколько позже, когда Бонни влетела в кухню с сообщением, что Айона придет на ужин, – сдалась.

Пропустишь признаки приближающейся беды – жди новой, однако Мария продолжала отмахиваться от тревожных предчувствий. Да и могла ли она предугадать масштабы катастрофы?

Конечно, могла.

После того что они сделали, она должна была всегда быть настороже, в каком бы обличье ни возникла угроза.

Бонни была счастлива, когда Айона пообещала рассказать ей что-то очень важное. Подруга отвела ее в сторону, в то время как остальные толпились на кухне, готовя завтрак и обсуждая свои планы на день.