Питер Мэй - Локдаун

– Расскажи мне про кости, – сказал Макнил.

– Какие кости?

Макнил вздохнул.

– На билете метро, который нашли там, где ты выбросил кости, оказался отпечаток твоего пальца. Ты сядешь за убийство, Ронни.

– Я ее не убивал! – В голосе Казински прозвучала паника. – Честно, мужик. Я просто должен был избавиться от костей.

– У тебя плохо получилось.

– Я должен был пронести их в Баттерси и выкинуть в печь. Сначала они хотели, чтобы я пронес целиком тело. Но протащить ее мимо охраны было совершенно невозможно. Ну и вот, я сказал, мол, отдайте мне кости. Кости я пронесу. Они же хотели избавиться от всех следов. Значит, и кости пришлось уничтожить.

– Почему?

– Без понятия. Я не имею к этому отношения, честно.

– Тогда почему ты их не сжег?

– Потому что ту яму все равно утром заполнили бы бетоном. А значит, мне не пришлось бы рисковать, а они ничего бы не узнали.

– Кто это «они»?

– Без понятия.

– Чушь собачья!

– Честно. Мне просто заплатили, чтобы я избавился от костей.

Макнил придвинулся к нему.

– Ронни, ты сядешь вместо них, если не скажешь, кто они.

– Господи, мужик! Да не знаю я, как их зовут! Тот парень подошел ко мне как-то после работы и сделал предложение, от которого я не мог отказаться.

Макнил покачал головой.

– Придумай что-нибудь получше, Ронни. Где ты забрал кости?

Он услышал вздох Казински в темноте.

– Я не знаю адрес. Большой дом. Ну, знаете, дом какого-то богатенького старикана.

– Где?

– Где-то рядом с парком Уондсворт. Рут-стрит или Руф-стрит, что-то в этом духе. Было темно. Да не знаю я! Меня привезли и увезли на машине.

– Во время комендантского часа?

– Точно. Для них это, похоже, не проблема. Никто нас не остановил.

Несколько секунд Макнил молча смотрел на него сверху вниз. Ему нужно было нечто большее, и он не сомневался, что Казински есть что рассказать.

– Давай, поднимайся, – сказал он.

Казински не пошевелился.

– Что вы собираетесь делать?

– Арестую тебя, Ронни, по обвинению в убийстве.

Он не заметил мелькнувшую в темноте трубу, пока не стало уже слишком поздно. Услышал лишь, как она клацнула его по черепу, и колени подогнулись. Казински бросил кусок трубы, которую нащупал среди мусора, и она с лязгом покатилась по мостовой, а сам Ронни перепрыгнул через обмякшего полицейского и помчался в том же направлении, откуда прибежал.

Макнил согнулся пополам, тяжело дыша, в глазах сверкали искры. Как он мог быть таким беспечным? Он выругался, сплюнул на землю и почувствовал вкус крови во рту. Только через минуту он смог, покачиваясь, подняться на ноги, опершись рукой о кирпичную стену, чтобы снова не упасть. Голова гудела как колокол. Теперь не было нужды спешить. Казински давно сбежал.

Через несколько минут, прежде чем Макнил доковылял до Сент-Эннс-Корт, он увидел распростертую на земле в нескольких ярдах к востоку темную фигуру. На мгновение он задумался, что это. Пять минут назад здесь ничего такого не было. Он шагнул туда и увидел, что это лежащий лицом вниз человек, под ним собралась черная лужица крови, быстро застывающая на ледяном ветру. Макнил опустился на колени и ощупал тело. Оно было еще теплым. Макнил перевернул тело, и на него уставились открытые глаза Казински. Его белая рубашка пропиталась кровью, но Макнил заметил, где вошли три пули. Все точно в сердце. Он определенно был мертв.

Макнил сел на землю, привалившись к стене. У западного конца Сент-Эннс-Корт по-прежнему полыхало, но мародеры уже двинулись дальше, потому что теперь он слышал только потрескивание огня.

Кто-то трижды выстрелил Казински в грудь. Кто-то ждал здесь, в конце переулка. Выстрелов Макнил не слышал. А он обязательно услышал бы их, несмотря на гул в голове. Он вспомнил вердикт Лейна о снайпере, пристрелившем тех ребят в южном Ламбете. «Работа настоящего профи. Профессиональное оружие в руках профессионала», – так он сказал. И это тоже было похоже на работу профессионала. Чистая и четкая казнь. Оружие с глушителем. Кто-то не хотел, чтобы Казински поговорил с Макнилом или еще с кем-нибудь. И Макнилу пришло в голову, что это, вероятно, тот же самый профессионал. Возможно, снайпер, который спас ему жизнь сегодня днем, поджидал там Казински. И теперь сделал свое дело.

Макнил осторожно прислонил голову к кирпичам и глубоко вздохнул. Он чувствовал, как потихоньку впадает в истерику. Все вышло из-под контроля. Его жизнь, его город, работа, расследование. Макнила как будто затянула волна событий, на которые он не в силах был повлиять. Он устал. Почти не спал прошлой ночью и находился на дежурстве уже пятнадцать часов. Если он сейчас закроет глаза, то уснет. Прямо сидя на мостовой, с трупом у ног.

Но в нем вскипала злость, кричал и бушевал внутренний голос, который точно не даст уснуть. Вдалеке послышалась стрельба, эхо голосов, препирающихся на повышенных тонах. Как и голос в его голове. Макнил на коленях подполз к трупу и достал пару резиновых перчаток, чтобы обшарить карманы Казински. В них обнаружился бумажник с удостоверением личности, несколькими банкнотами и отделением с мелочью. В кармане брюк – связка ключей. В пиджаке – сигареты и зажигалка. Ничего и отдаленно полезного.

Макнил снова взглянул на бумажник. В нем оказался кармашек на молнии. Макнил не сразу открыл его своими крупными пальцами. Там лежало несколько чеков из лучших времен. Счета из ресторанов и баров. Потрепанная визитная карточка. Макнил наклонил ее, чтобы рассмотреть в скудном освещении, и пробежался пальцами по тисненым красным буквам. «Джонатан Флайт, скульптор», гласил витиеватый шрифт. А еще там был адрес галереи в Южном Кенсингтоне.

Имя было знакомо Макнилу. Весь прошлый год это имя не сходило с газетных полос, посвященных искусству, а некоторые его работы были достаточно противоречивы, чтобы даже привлечь внимание желтой прессы, где Макнил о нем и прочитал. Флайт делал гротескные, часто подчеркнуто сексуальные скульптуры. Безголовый мужчина с напряженным членом, частично вставленным в зад женского торса. Однорукая женщина, держащая отсеченную грудь в оставшейся ладони. Улыбающаяся голова с отрезанными губами. Макнил не мог представить того, кто захочет купить такое и поставить в доме. Но выставки привлекали тысячи людей, и скульптуры продавались за десятки тысяч.

Макнил задумался, каким образом визитка Флайта оказалась в бумажнике типа наподобие Казински, и нет ли здесь связи с клубом «Черный лед». Общим между ними было только искусство на грани, но Казински не выглядел ни знатоком, ни коллекционером. Макнил сунул визитку во внутренний карман, застегнул бумажник и вернул его на место в пиджак Казински. Потом снова прислонился к стене и снял перчатки. Теперь голова уже не так раскалывалась, но, проведя рукой по лицу, он нащупал раздувшуюся щеку и понял, что к утру она будет синей с черными разводами.