Иван Солнцев - Полет курицы

Потом на смену ей идет другая – брюнетка. Ее груди – тоже далеко не пособие для изучения гор, но до этого, как до луны. Она скачет на мне, высоко вскидывая ягодицы, и через мучительно долгий промежуток времени слезает, потому что я предупреждаю, что я на подходе. Впрочем, я и сам не уверен. Покалывает задница. Когда я с дикой болью, фокусирующейся у меня в заднице, кончаю, из меня вместе со спермой вылетает струя крови. Малолетки на секунду опешивают, но потом будто что-то вспоминают и, снова развернувшись на удобный камере угол, с улыбками и восхищенными возгласами продолжают свою работу. Кровь продолжает подтекать, и они слизывают ее вместе со спермой. Чертов простатит. Что там у меня внутри?

What ' s inside of me ?

Ту-ту-ту-ту-ру-ру…

Понесло…

Одна кладет руку на низ живота, и надавливает. Артур жестами изображает мочащегося мужика, потом быстро хватает стакан с газировкой и льет из него прямо на пол. Что за чертовщина? Я дико хочу поссать, сбегать в туалет, и тут девица давит снова. Вот для чего меня поили. Ну, да. Моча – настоящая, не яблочный сок, как рассказывают об этом в историях про съемки порно, – вперемешку с кровью хлещет по их довольным мордашкам. Перед глазами пляшет калейдоскоп из синих, белых и красных пятен. Я хватают одну из девиц за волосы и с дикой злобой насаживаю ее рот на свой член, все еще упорно стоящий от волшебной таблетки. Ее глотка оказывается уже, чем я предполагал. Да и черт с ним. Пусть сука страдает. Пусть они все страдают. Не одному же мне.

У меня перед глазами все перекрывают синие, фиолетовые и черные пятна. Пытаюсь проморгаться, но это совершенно не помогает. То слева, то справа, то по центру эти пятна слепят меня, и я все меньше понимаю, что со мной происходит.

Девочки, кстати, были под экстази. Помимо того, что профессионалки, они еще и были под экстази. Я видел, как они глотали таблетки, пока я лопал виагру. Все мы используем те или иные стимуляторы. А как еще заставить себя заниматься сексом, работать, да просто встать со спального места, когда вместо всего этого ощущается стойкое желание просто сдохнуть и никогда не подниматься навстречу очередному дню? Можете врать, что это касается только отчаянных бедолаг-нищих и инвалидов. Что успешных менеджеров и удачно вышедших за них замуж наманикюренных силиконовых домохозяек это обходит стороной. Что успешные работающие люди выпивают литры спиртного просто ради усиления веселья. Врите кому угодно. Мне-то что? Я просто делал дело. Я даже хотел в это поверить. Даже тогда.

Когда перед глазами рассеивается, я понимаю, что эта сцена закончилась, и она была последней. Артур аплодирует и смеется, дает какие-то указания, и меня одевают и усаживают на коляску.

На выходе Артур, организовавший машину, чтоб отвезти меня на квартиру, отсчитывает несколько крупных банкнот и отдает их мне.

– Ты не говори Хазану, что к чему. С ним я отдельно расплачусь. Это тебе за работу. По-пацански. Все сделал четко, даже лучше, чем я предполагал. Давай, удачи.

Я пожимаю протянутую руку, киваю и закатываюсь на коляске в фургон, в котором меня и довозят до места жительства.

Всю ночь я сижу в обнимку с унитазом и блюю. Кажется, кишки и желудок уже вышли, осталось выплюнуть печень и поджелудочную. Безумно болит все внутри, и перед глазами – все те же огромные цветные пятна. Преимущественно – фиолетовые.

Первая здравая мысль за пару лет

Утром я сижу в коляске рядом со скамейкой в парке и жду Хазана, отошедшего в магазин за сигаретами. Сегодня он сам ведет меня на уличную точку, потому что все кураторы на заданиях. Солнце светит удивительно ярко для раннего утра, и я греюсь в надежде, что его лучи прочистят меня изнутри.

На скамейку рядом со мной садится невысокий мужичок в очках. Он подозрительно оглядывается по сторонам, смотрит на часы, а потом обращается ко мне.

– Здравствуйте. Вы – Константин?

Меня слегка передергивает о того факта, что кто-то, кого я не знаю, знает мое имя.

– А что?

– Я просто знаю, что вы как-то встречались с Никитой из «Альтернативы», но его ребята не смогли ничем Вам помочь.

– Да, – тихо шепчу и прячу взгляд где-то в районе левой культи.

Мне кажется, я вот-вот заплачу, закричу, как мне хотелось бы, чтобы этот мужик в очках сейчас схватил мою коляску вместе со мной и покатил куда-нибудь подальше, чтобы Хазан потерял меня, но мне жутко страшно от того, что может произойти потом.

– Можно ли вам помочь сейчас? Я вижу, вы в трудной ситуации, мы в Питере разрабатываем аналог московского «Ангара спасения», и Вы могли бы…

– Нет, моему брату не нужна помощь, – звучит голос подходящего ко мне сзади Хазана.

– Брату? – очкарик встает и явно теряется в ситуации, видя перед собой здоровяка с щетиной и с довольно агрессивным видом.

– Да, я вытащил его с улицы и от тех людей, которые ему вредили, и теперь ему не нужна помощь, понятно? – уточняет Хазан бескомпромиссным тоном.

После еще нескольких взаимных и ни черта не значащих для меня фраз очкарик уходит, понурив голову. Конечно, он все понял, но он, в отличие от Никиты, отлично понимает, что один в поле не воин.

Хазан некоторое время наблюдает за уходящим «спасителем», а затем снимает мою коляску с тормоза, толкает вперед и объясняет мне якобы глубинную суть своего дела.

– Вот почему хозяевам этого бизнеса нужны управленцы и кураторы славяне, сечешь? Впрочем, я все равно украинец.

Я никак это не комментирую и не понимаю, зачем мне об этом говорит Хазан.

– Ну, это сути не меняет, – добавляет он зачем-то спустя несколько секунд. – Паспорт-то у меня российский.

Я молча облизываю обветрившиеся, воспаленные губы.

– Что-то я давно не встречал Кристины.

– Да? Скучаешь?

– Просто обычно она ездила на метро. И там…

– Не переживай. Она по тебе не скучает.

– Ну, понятно.

– Она ни по кому не скучает.

Молчу и жду продолжения.

Хазан останавливает коляску, садится на корточки напротив меня и смотрит мне прямо в глаза.

– Она не поняла урок. Она лежит с отрезанными руками, ногами и головой в канаве под Назией. И точно ни по кому не скучает.

Денег я скопил и сберег немало, включая полученные от Артура, и за них определенно можно приобрести то, что мне нужно. Вопрос лишь в том, как мне сейчас, с подорванным мной же доверием Хазана вырваться на свободу. И решение приходит само собой. Володя в одном из разговоров вечерком на корпоративной квартире заикается о том, что он всегда мог достать любой «ствол» у одного своего знакомого, и что сильно жалеет о том, что не успел достать из кармана «макаров», который мог бы решить тот спор с местными. Я как бы между делом интересуюсь, смогу ли я что-то себе достать – скажем, в рассрочку, – якобы в связи с недавним нападением на меня братков Бахи. Володя хмурится, замолкает, и я ощущаю легкий холодок внутри – будто я совершил непростительную ошибку, – но уже спустя несколько секунд мой коллега отвечает, что может с этим помочь. Но за свой интерес. Договорившись с ним на долю малую, мы прекращаем этот разговор. Пару дней я жду, когда же Володя сможет выйти на связь со своим знакомым, и очередной ночью, глядя в потолок и пытаясь сосредоточиться хотя бы на одной целостной мысли, я получаю крепкий тычок в бок.