Эрин Келли - Каменная пациентка [litres]

Судя по его тяжелому дыханию, Джесс размышляет об этом, но не отвечает. Вместо ответа я слышу звон, и женский голос объявляет, что эта станция – Страдфорд Интернешнл. Я разворачиваю в голове карту метро, которая вшита во всех лондонцев. Красная линия и синяя, артерия и вена, от центра до Виктории. Пятнадцать минут – доехать от Стратфорда, дальше трехминутная пересадка на Оксфорд-Серкус, а оттуда – Грин-Парк, Виктория, Пимлико, Воксхолл. Если поезд не опоздает, Джесс будет там через полчаса. Я кричу в телефон:

– Джесс! Джесс, поговори со мной! Не делай этого, пожалуйста, возвращайся!

На другом конце чмокающие звуки и свист, когда его поезд трогается, а затем только гул в моем телефоне.

Я сижу в машине на обочине в двухстах милях от Южного Лондона, возле лысеющей зеленой изгороди, и пытаюсь дозвониться Хонор, набираю ей сообщения, скользя пальцами по клавиатуре. Ее телефон выключен. Конечно, выключен. Долбаное правило четырех часов вечера и долбаный Сэм, поощряющий все это, думаю я в бешенстве и гадаю – как, черт побери, мне добраться до нее раньше Джесса.

Я оставляю голосовое сообщение. «Хонор, это мама. Если ты получишь это, ты сможешь покинуть квартиру? Я не могу сейчас объяснить и не хочу тебя пугать, но просто – сходи выпить кофе или еще чего-нибудь. Я встречусь с тобой и все объясню. Напиши мне, когда ты будешь в безопасности».

Я оставляю сообщение и Джессу. «Не делай этого. Ты лучше, чем хочешь казаться. Пожалуйста, позвони мне. Пожалуйста. Ты можешь получить все, что захочешь».

Мой голос срывается на последнем слове.

Проходит три минуты; я представляю себе путь Джесса – через станцию Майл-Энд, потом Бетнал-Грин. Я не знаю никого в Лондоне, кто мог бы добраться до Хонор прежде него. Меня осеняет: я могу прошерстить ее соцсети, написать парочке друзей по колледжу, чтобы они примчались к ней и забрали. Начну с «Фейсбука»!

Ее там нет.

Та же история в «Инстаграме» и в «Твиттере». Хонор наконец-то хорошо научилась выполнять свои обещания. Сказала, что деактивирует аккаунты, – и сделала.

Я опускаю голову на руль, а затем дергаюсь, когда раздается звуковой сигнал. Я сама во всем виновата.

Я тупо прокручиваю вверх и вниз список контактов в своем телефоне, пытаясь найти кого-то, кто мог бы мне помочь, и останавливаюсь на Софии С. Они познакомились в «Лиственнице»; мы обменялись номерами, когда телефон Хонор был ненадолго конфискован сотрудниками. Я уверена, что София жила тогда неподалеку от станции метро Брикстон. Я звоню ей, не смея надеяться. Подключение занимает несколько секунд, а затем раздается глухой сигнал, означающий, что аппарат находится за пределами Великобритании.

Больше я никому не могу доверять. Больше я никого не могу вспомнить.

Спутниковый навигатор показывает мне двухмильную пробку, протянувшуюся на въезде в Ипсвич. Мне нельзя терять целый час. Судя по приложению «Расписания поездов», есть скорый поезд, отходящий из Дисса через двадцать минут. Если я потороплюсь, то сумею добраться до Хонор. Не вовремя, но я смогу быть там, чтобы собрать осколки. Я в три приема разворачиваюсь на дороге и направляюсь в сторону Дисса.

Еще одна, последняя возможность приходит мне в голову, когда я еду по узкой Хокснской дороге со скоростью семьдесят миль в час. Конечно, я знаю, кто живет рядом с Воксхоллом. Я держу обе руки на руле, когда произношу ее имя.

На этот раз гудок знакомый, как и холодный отрывистый голос:

– Да?

– Извините за такой звонок, но я не знаю больше никого, кто мог бы добраться до нее вовремя. Она прямо за углом от вас, до нее пять минут на машине.

Я понимаю, что это звучит как бессмыслица. Моя паника и эмоции вызывают противоположную реакцию Хелен.

– Вам следует выражаться яснее.

– Только что звонил Джесс, он в поезде, едет к ней домой. Он собирается все ей рассказать! Она живет над газетным киоском по Кеннигтон-Лэйн, рядом с Королевской таверной. Прямо у кольца Воксхолл-Кросс. Я знаю, вы не можете водить, но можете взять такси. Или пойти пешком, Хелен. Даже пешком вы можете быть там уже через двадцать минут. Пожалуйста, помогите мне.

– Зачем? – Она уделяет мне чуть больше внимания, чем, например, рекламному агенту. Моя ненависть к ней сейчас столь же велика, как и к Джессу. Я, должно быть, выгляжу сумасшедшей, когда взрываюсь посреди проселочной дороги, крича в лобовое стекло:

– Не знаю, зачем, черт подери! И суть даже не в этом. Нужно, чтобы вы ему помешали. Просто сделайте все возможное, чтобы вытащить ее оттуда. Ее телефон выключен, я не могу дозвониться, и мне больше некому довериться в Лондоне, все далеко от нее. Он будет там через двадцать минут. Пожалуйста, можете вы пойти в квартиру Хонор и помешать Джессу поговорить с ней?

Хелен вздыхает от такого досадного неудобства.

– Он представляет для нее физическую угрозу?

– Не знаю, но ему и не нужно, она сама себе угроза.

– Марианна, я уверена, что ваша дочь ничего не скажет ни полиции, ни прессе. – Интересно, Гринлоу когда-нибудь перестает думать о собственной репутации?

– Дело не в полиции, а в том, что может случиться с моей дочерью, если она узнает. Вам неизвестна ее история. – Я делаю глубокий вдох: это всегда нелегко сказать, даже в панике. – Она пыталась покончить с собой однажды, когда подумала, что я солгала ей о… ну, о незначительной вещи, по сравнению с этим. Если вы когда-либо беспокоились о ком-то из тех пациентов, чьи жизни вы разрушили, то…

Хелен меня перебивает. Она намеренно это делает?

– Даже если я и появлюсь там, я не могу ничего…

– Можете, она в полумиле от вас. – Я проскакиваю незамеченный бугор посреди горбатого моста слишком быстро и неожиданно, и мне кажется, что мой желудок зависает в воздухе на пару секунд, отстав от машины на несколько метров. Если на переезде горит красный – то все, нет никакой надежды добраться до Хонор в ближайшие три часа.

– С чего бы вашей дочери мне доверять? А что, если он уже там? Мне восемьдесят лет. Как вы предлагаете мне справиться с разозленным мужчиной на тридцать лет моложе?

– Я не знаю, Хелен.

Черт побери! Переезд закрывается. Три огня мигают в янтарном треугольнике, вызывая головокружение, но ни с одной стороны нет очереди машин – значит, это только что началось.

– Просто сделайте что-нибудь, – умоляю я, неохотно нащупывая ногой тормоз. – Если не ради Хонор, то ради себя. Если он расскажет одному человеку – что помешает ему рассказать всему миру?

Хелен действительно недовольна и желает свернуть разговор – противный искаженный звук выдоха доносится через мой динамик.

– Марианна. Эти внезапно воскресшие неприятности – не моя вина. Вы навлекли их на себя сами. Это ваши проблемы. Играйте сами в своем маленьком запутанном спектакле. Я этого не заслуживаю.