Лорет Уайт - Самые темные дороги

Ребекка взвешивала его слова в долгом, почти зловещем молчании, потом медленно опустилась на стул напротив него.

– Эш, – тихо сказала она, наклонившись вперед и сцепив руки. – Я снова должна спросить тебя, потому что это был главный вопрос моего отца… как ты повредил лицо? И руки?

Эш тихо выругался.

– Как я тебе и говорил, уже много раз. Я был в полном расстройстве из-за того, что случилось Тревором и Уитни. Я оседлал недавно объезженного жеребца и находился в очень дурном настроении. Он не хотел иметь ничего общего с тем, что ощущал во мне. И мне пришлось заплатить за это, вот и все. – Он отвернулся, но потом резко развернулся к ней.

– Знаешь, что меня гложет, – и я не ожидаю сочувствия с твоей стороны, – но я часто думал… что, если она сохранила моего ребенка? Что, если где-то там, где-то в большом мире у меня есть ребенок? Сын или дочь. Тогда, на автобусной остановке, она гнусно высказалась по этому поводу, и я подумал, что она просто хотела ранить меня. Ей это удалось. Потому что я никогда не забывал об этом. Что, если где-то на свете живет мой ребенок, который не знает, кто его настоящий отец? Сейчас этот ребенок мог бы поступить в колледж. Целая жизнь, прожитая и потерянная для нас обоих. А когда твой отец снова начал поиски… я почти хотел , чтобы он нашел ее, чтобы я узнал наверняка.

– Эш. Я не думаю, что у тебя есть ребенок.

Он замер при звуках ее голоса. Их взгляды встретились.

– Я не думаю, что Тревор и Уитни вообще уехали из города. Кажется, они до сих пор здесь.

– Что ты имеешь в виду? – Эш вперился взглядом в Ребекку.

– Уитни и Тревор никогда не садились в тот белый фургон с орегонскими номерами, – сказала она. – Свидетельница, выступавшая в декабре того года, солгала.

– Я… не понимаю.

Ребекка смерила его холодным, оценивающим взглядом. Она искала любые признаки того, что Эш уже знал об этом. Его лицо пылало.

Она потянулась за резинкой для волос и затянула волосы в тугой узел, словно для того, чтобы сделать выражение лица более жестким и суровым.

– Когда мой отец возобновил расследование, он искал свидетельницу, – сказала она. – И нашел ее в Кэш-Крик. Раньше эта женщина была наркоманкой, потом как будто испытала божественное откровение. Она покончила с прошлым и считала своим долгом рассказать правду. Поэтому, когда мой отец стал расспрашивать про Уитни и Тревора, она призналась, что солгала во время давнего расследования. Кто-то заставил ее это сделать – либо за наркотики, либо за деньги на их покупку.

– Но кто мог ее заставить? Зачем?

– Это большой вопрос. Похоже, она ничего не сказала моему отцу по телефону. Он поехал на встречу с ней рано утром в день своей смерти.

Бекка смотрела на Эша, и у него снова возникло ощущение, что она ждет, когда он даст слабину и покажет, что уже знал об этом.

– Но когда мой отец приехал в Кэш-Крик, то узнал, что за несколько часов до этого она погибла в автокатастрофе, ее занесло на льду и выбросило через ограждение над ущельем. Так мне сказали. Сегодня я собираюсь расследовать это дело и выяснить подробности.

– Как звали эту свидетельницу?

– Уна Феррис.

– Копы сказали, что это несчастный случай?

Она посмотрела ему в глаза.

– Это я тоже собираюсь проверить.

Эш испытывал легкое головокружение. Все это время он был совершенно уверен, что Уитни и Тревор уехали из города. Но теперь… это подрывало основу его убеждений – всего, на чем он строил свою жизнь в течение последних двадцати лет.

Бекка взяла одну из принесенных им чашек и отошла к окну. Она отхлебывала кофе и глядела на сумрачное утро, повернувшись спиной к Эшу. Он любовался формой ее плеч, ее талией, линией шеи. У него щемило сердце. Он любил ее. Ребекка действовала решительно, но он видел, как ей больно от многих вещей. Она устала от этого почти так же сильно, как и он сам.

– Если они так и не уехали из города, – тихо сказала она, по-прежнему не поворачиваясь к нему, – то это значит, что их останки находятся где-то поблизости. Все это время они могли пролежать здесь. – Она помолчала. – Они и останки плода.

Эша замутило.

– Может быть, Тревор что-то сделал с ней? – сказал он. – Может быть, он убил Уитни и забрал мои деньги?

– Потому что она изменила ему и носила твоего ребенка? – Ребекка повернулась к нему. – А потом что? Он ушел в подполье, сменил имя и живет в каком-то укрытии? Я думала об этом. Но Тревора здесь нет, и он не мог инсценировать самоубийство моего отца.

Эш услышал звук пылесоса, заработавшего в коридоре. Он жестко потер щетину на подбородке.

– Я не могу в это поверить, – заявил Эш. – Не могу поверить, что они все еще здесь.

– Не можешь или не хочешь?

– Они должны были уехать, Бекка. Возможно, они сменили имена, но… только не это.

Ребекка сдула парок, поднимавшийся над чашкой, и сделала еще один глоток кофе.

– Да, – тихо сказала она. – Что угодно, лишь бы это выглядело удобнее. Это лучше, чем думать, что твой отпрыск гниет где-то неподалеку.

Гнев вспыхнул и охватил его, как жар белого пламени. Эш впился в Ребекку взглядом. Звук пылесоса раздавался уже где-то за дверью. Ощущение клаустрофобии сдавило горло. Эш чувствовал приближение паники и острую потребность убраться куда-нибудь подальше, пока еще не произнес слова, которые не сможет взять назад. Потом он подумал о Рикки, который ждал внизу.

И о своей клятве.

Он подумал о Бегущем Ветре, невозмутимо сидевшем рядом с ним на плоской вершине холма: ветер трепал его темные волосы, а нос был похож на клюв хищной птицы, когда он выстругивал березовую палочку. Это успокоило.

Вред уже был причинен.

Это произошло в тот вечер, когда Эш выпил слишком много пива и устроил дурацкую возню на сеновале, потому что любимая девушка отказалась спать с ним, и это поставило под угрозу его трепетное ощущение собственной мужественности по причинам, которые он был не готов признать.

А теперь побочный ущерб от этого ужасного жаркого вечера отозвался на них спустя много лет. Как бы Эшу ни хотелось, он не мог вернуться в прошлое и отменить тот момент. И ему приходилось прощать Бекке ее острый язык, потому что при виде замечаний, которые она написала на своей схеме, можно было подумать, что он виновен абсолютно во всем, что произошло.

Эш мог только двигаться вперед. Распутать этот клубок ради Ноя. Воздать ему по заслугам. И Бекке, если это еще возможно.

Ради Рикки. Ради Тори, Коула и Оливии. Ради того, чтобы дети остались в безопасности.

Эш набрал в грудь побольше воздуха.

– Я не знаю, как объяснить мои чувства в связи с этой последней новостью… когда я узнал, что мой ребенок мог… – Его голос надломился. Эш отвернулся, сглотнул и попробовал снова. Но не смог закончить фразу.