Люсинда Берри - Я не сойду с ума

– Расскажите, что происходило после того, как был отправлен запрос на социальную защиту ребенка.

– Из-за этого запроса Джейни необходимо было переселить на время предварительного расследования. Коула тоже бы забрали, но он был в больнице, так что это то же самое. Это обычная практика, когда на родителей поступило больше одной жалобы.

– Сколько времени занимает расследование?

– Обычно мы за несколько дней выясняем, может ли идти речь о жестоком обращении с ребенком. Детей автоматически переселяют из дома, пока не будет решено, в безопасности ли они там. – Я взглянула на Люка, потому что ему я это уже рассказывала. – Я уже говорила, что в первую очередь мы пытаемся пристроить детей с родственниками, а не в патронат, также было и с Джейни. Разумнее всего было оставить ее у Элисон.

– Из больницы она поехала к Элисон? – спросил Рон.

– Да.

– Элисон согласилась взять ее?

– Согласилась.

– И вас все устраивало? Ничего не вызвало беспокойства?

– Ничего.

Нейрохирург и педиатр вместе вошли в палату все еще в зеленых операционных костюмах. Лица их ничего не выражали. Я ухватил Ханну за руку. Нейрохирург сразу перешел к делу:

– Нам удалось найти источник мозгового кровотока и остановить его.

Меня охватило облегчение. У Коула снова были судороги, а МРТ показала кровоизлияние, которое не было видно на КТ. после чего его быстро повезли в операционную.

Нейрохирург продолжил, активно жестикулируя:

– Рефлексы ствола мозга есть. Зрачки реагируют на свет, и он адекватно реагирует на внешние раздражители. Я думаю, он полностью поправится.

Я почувствовал, как рука Ханны задрожала.

Две медсестры вкатили в палату Коула. Мы с Ханной бросились к кувезу, боясь смотреть. Глаза у него были закрыты. Голова забинтована. Весь истыкан иголками. Ханна просунула палец в одно из отверстий и погладила его ножку. Он открыл глаза.

– Прости меня, – прошептала она. Боль в голосе была почти осязаемой. Я обнял ее за плечи и прижал к себе. Тело у нее было холодное, неподвижное, как горка костей.

– Мы понаблюдаем за ним ночью, чтобы быть уверенными, что ему не станет хуже, и возможно, еще сутки, потом можно будет обсуждать выписку.

Педиатр вставил слово:

– За ним нужно будет наблюдать следующие несколько месяцев, но это только ушиб черепа, так что длительных последствий мы не ожидаем.

Я крепче обнял Ханну.

– Ты это слышала? Он поправится.

– Здесь указано, что ваши коллеги выражали беспокойство тем, как вы близки этому делу. Из-за этого вы могли упустить что-то важное. А сами вы как считаете? Не может в их утверждениях быть доля правды? – спросил он.

– Точно нет. Я хорошо делаю свою работу, потому что мне не плевать на людей, с которыми я работаю. – за это мне еще не приходилось извиняться.

– Но вы не заметили синяки на шее Джейни, так?

К горлу подступил ужас.

Он показал на диктофон перед собой и повторил вопрос.

– Да, я не сразу их заметила.

– Что еще вы сначала упустили?

– Ничего, – я вздрогнула.

– Когда вы наконец-то заметили синяки на ее шее? – спросил он, делая упор на слове «наконец-то».

– Согласно закону, мы должны навестить ребенка на новом месте жительства в течение двадцати четырех часов, так что на следующий день я заехала к Элисон.

Элисон, казалось, состарилась за одну ночь. Никакая косметика не могла скрыть мешки под глазами. Она, как и Ханна, предложила мне чай, и точно так же я согласилась. Мы сели в уголке на кухне.

Она потерла виски.

– Как Коул?

– С ним все хорошо, – сказала я. – Утром он взял бутылочку, и врачи считают, это очень хороший знак.

– Замечательно. А как Ханна? Ей как-то пытаются помочь?

– Не уверена.

– Вы уже видели, чтобы кто-нибудь вот так превращался в зомби? Почему она еще не пришла в себя?

Джейни с визгами пробежала по кухне, размахивая игрушечным грузовиком, а один из близнецов гнался за ней. Мальчишки так похожи, что я не могла их различить.

Элисон повысила голос:

– Не бегайте по дому.

Они не обратили внимания, шаги прогрохотали по кухне в гостиную.

– Грег? – позвала Элисон. – Грег?

– Что? – откуда-то в доме раздался мужской голос.

– Пожалуйста, выведи детей на улицу. Им надо набегаться, а у меня голова болит.

– Хорошо, – сказал он. Я услышала шаги в соседней комнате.

Элисон вздохнула.

– Не знаю, что бы я делала без него в эти дни. Я так рада, что он дома.

– Еще бы, – и я перешла к цели своего визита. Я не хотела, но время поджимало. – В деле детей произошли кое-какие изменения, и об этом я хотела с вами поговорить. – Я сделала паузу, дала ей минутку собраться, перед тем как продолжить. – Служба по охране прав детей работает как единая команда, и у разных социальных работников разные роли. Есть социальные работники в больницах и вне больничных стен. Нередко возникает путаница, поскольку я часто навещаю семьи в больнице, но это только в том случае, если я уже работаю с этой семьей или если больничный соцработник отправит запрос. Это понятно?

Она кивнула.

– Делом Коула занялся социальный работник больницы. Ее зовут Холли, и, основываясь на характере травм, она отправила отчет о ребенке, нуждающемся в защите. – Как я и ожидала, Элисон была сбита с толку. – Всех детей совет переселяет из дома, пока не закончится предварительное расследование. Обычно это экстренная мера, призванная обеспечить детям безопасность, пока не будет установлено, имело ли место жестокое обращение.

Она жестом меня остановила.

– Подождите. То есть они думают, с Коулом жестоко обращались?

– Не обязательно, но из-за характера его травм они должны в этом убедиться. К сожалению, его травмы и обстоятельства совпадают с теми, что мы обычно видим у детей, перенесших жестокое обращение: травма головы в его возрасте, мать одна с детьми, никакого установленного происшествия, к тому же они уже обращались за неотложной помощью из-за травм у других детей в доме. Я…

– Абсурд. Ханна никому не может причинить вреда, тем более ребенку. Это розыгрыш?

– Согласна, но важно понимать точку зрения больницы. Если они пропустят случай жестокого обращения с ребенком, они несут за это ответственность, поэтому они часто перестраховываются. Я не могу их в этом упрекать, и честно говоря, если бы я так хорошо не знала Ханну, я бы тоже заподозрила неладное и поступила бы так же.

– Правда?

– Да.

– И что теперь?

– Тут, я надеюсь, вы сможете нам помочь, – сказала я. – Джейни должна где-то жить, пока не завершится расследование. Оно может занять два-три дня, потом они убедятся, что жестокого обращения не было, и все защитные предписания будут отменены. В подобных случаях мы предпочитаем оставлять детей у родственников, поэтому я хотела спросить, готовы ли вы выполнять роль опекуна Джейни: пока идет расследование?