Питер Бенчли - Челюсти [litres]

Подав детям ужин, она поднялась в спальню и села на кровать. «Жизнь, которая тебе бы понравилась» – так сказал Вон. Интересно, какой могла бы быть жизнь с Ларри Воном? Конечно, деньги. Конечно, признание. Ей не пришлось бы сожалеть о той жизни, которую она вела девчонкой, потому что та жизнь никогда бы не кончилась. Не было бы страстного желания обновления, самоутверждения, подтверждения своей женской привлекательности, потребности флиртовать с такими, как Хупер. Но нет. До этого ее, как и многих других женщин, неделями остававшихся в одиночестве в Эмити, пока их мужья работали в Нью-Йорке, могла бы довести скука. Жизнь с Ларри Воном была бы жизнью без вызовов, жизнью дешевой сытости.

Размышляя над словами Вона, Эллен начала понимать, насколько в самом деле богата ее жизнь: отношения с Броуди давали больше, чем все то, что мог предложить Ларри Вон; мелкие испытания и крошечные триумфы складывались в нечто особенное, близкое к радости. И по мере того, как росло осознание этого, росло и сожаление по растраченным впустую чувствам и упущенному времени, в течение которого она пыталась цепляться за прошлое. Внезапно ей стало страшно – а что, если прозрение наступило слишком поздно и что-то случится с Броуди прежде, чем она насладится плодами своего взросления? Она посмотрела на часы – 6.20. Ему бы уже следовало быть дома. Да, с ним что-то случилось. О нет, Господи, только не с ним, не допусти этого.

Внизу открылась дверь. Эллен соскочила с кровати, выбежала в холл и слетела по лестнице вниз. Увидев Броуди, она обняла его за шею и крепко поцеловала в губы.

– Боже мой, – сказал он, когда жена отстранилась. – Какой жаркий прием.

– Нет, эту штуковину вы на мою лодку не погрузите, – заявил Квинт.

Они стояли на причале в свете наступающего дня. Солнце поднялось из-за горизонта, но его скрывала растянувшаяся вдоль восточного края неба низкая гряда облаков. С юга дул легкий, теплый ветерок. Шхуна уже была готова к выходу в море. Бочонки выстроились на носу, спиннинги застыли в держателях, поводки пристегнуты к ушкам катушек. Едва слышно пыхтел мотор, клокочущие пузырьки вырывались из выхлопной трубы, когда ее заливали невысокие волны, и дизельная копоть поднималась над водой и уносилась с бризом.

Мужчина в конце пристани сел в пикап, завел двигатель, и грузовичок медленно покатил по грунтовой дороге. Нанесенная с помощью трафарета надпись на дверце гласила: Институт океанографии, Вудс-Хоул .

Квинт стоял спиной к лодке, перед Броуди, Хупером и алюминиевой клеткой между ними. Клетка была чуть больше шести футов в высоту и ширину и около четырех футов в глубину. В клетке имелась контрольная панель и два цилиндрических баллона. На полу лежали кислородный баллон, регулятор, маска и легкий гидрокостюм.

– А что не так? – спросил Хупер. – Весит она немного, и я поставлю ее так, чтобы никому не мешала.

– Слишком много места занимает.

– А что это вообще за чертовщина? – поинтересовался Квинт.

– Клетка от акул, – объяснил ихтиолог. – Такими клетками пользуются дайверы в открытом океане. Мне ее прислали из Вудс-Хоул, привезли на том пикапе, что сейчас уехал.

– И что вы планируете с ней делать?

– Когда мы найдем рыбу – или она найдет нас, – я хочу спуститься в клетке под воду и сделать несколько снимков. Сфотографировать такую громадину еще никому не удавалось.

– Нет, не пойдет, – покачал головой Квинт. – Только не на моей лодке.

– Но почему?

– Потому что это глупость, вот почему. Здравомыслящий человек знает свои границы. Вы замахнулись на невозможное.

– Откуда вы знаете?

– Такое никому не по силам. Рыба, такая, как наша, сожрет эту клетку на завтрак.

– А захочет? Не думаю. Потрясти может, на зуб попробует, но есть, полагаю, не станет.

– Станет, если увидит в клетке такую свеженькую наживку.

– Не уверен.

– Ладно, забыли.

– Послушайте, Квинт, такой шанс выпадет раз в жизни. Это не только для меня важно. Я и сам ни о чем таком не думал, пока не увидел ее вчера. Это уникальное существо, по крайней мере в этом полушарии. Больших белых снимали и раньше, но никто еще не фотографировал плавающую в открытом океане акулу длиной в двадцать один фут. Никто и никогда.

– Он же сказал, забудьте, – проворчал Броуди. – Вот и забудьте. К тому же мне вовсе не хочется нести за вас ответственность. Мы выходим в море, чтобы убить акулу, а не снимать о ней домашнее кино.

– Какая еще ответственность? Вы никакой ответственности за меня не несете.

– В том-то и дело, что несу. Выход в море оплачивает город, так что последнее слово за мной.

Хупер повернулся к Квинту:

– Я вам заплачу.

Хозяин лодки улыбнулся.

– Неужели? Сколько?

– Хватит, – вмешался Броуди. – Мне наплевать, что скажет Квинт. Я говорю, что этой штуки на борту не будет.

Ихтиолог как будто и не слышал полицейского.

– Сто долларов. Наличными. Авансом, как вы любите. – Он сунул руку в задний карман, где лежал бумажник.

– Я сказал нет! – повысил голос Броуди.

– Ну? Ваше слово, Квинт. Сто баксов. Наличными. Вот они. – Хупер отсчитал пять двадцаток и протянул деньги рыбаку.

– Даже не знаю. – Квинт ненадолго задумался, а потом протянул руку к деньгам. – Вот дерьмо. Да ладно, я же не обязан спасать кого-то, если кому-то вздумалось помереть.

– Примете клетку на борт – не получите ваши четыре сотни, – сказал Квинту Броуди. В конце концов, если парню так хочется умереть, пусть делает это в свободное время.

– Без клетки я не выйду, – уперся ихтиолог.

– Да пошло оно, – выругался Броуди. – Оставайтесь – мне наплевать.

– Не думаю, что Квинту это понравится. Правда, Квинт? Выйдете в море с шефом, а? Вдвоем, вы и он?

– Мы найдем вам замену, – бросил Броуди.

– Валяйте, – огрызнулся Хупер. – Желаю удачи.

– Не найдем, – сказал Квинт. – Времени мало.

– К черту все! – не выдержал Броуди. – Выйдем завтра. А Хупер пусть возвращается в Вудс-Хоул и забавляется со своими рыбками.

Так сильно Хупер не злился давно, но понял он это, когда было уже поздно. Слова вырвались сами собой.

– Я не только это могу… А, ладно, забыли…

На несколько секунд между тремя мужчинами повисло свинцовое молчание. Броуди молча смотрел на ихтиолога, не веря тому, что услышал, и не зная, понимать ли брошенную реплику как пустую угрозу или за ней скрывается что-то существенное. А потом накатила ярость. Он шагнул к Хуперу, схватил его обеими руками за ворот рубашки и вдавил кулаки в горло.

– Что? Что ты сказал?

Уже задыхаясь, ихтиолог вцепился Броуди в пальцы.

– Ничего! – прохрипел он, задыхаясь, и попытался отступить, но полицейский держал крепко. – Ничего.

– Что ты хотел этим сказать?