Леона Дикин - Игра [litres]

– «Умные люди всегда справляются прекрасно, какими бы ни были испытания», – процитировала Блум. – По-моему, эти испытания – ключевой компонент.

– Значит, им назначают ряд испытаний?

Блум задумалась.

– Чтобы у человека такого типа возникло желание состязаться, финал должен вызывать неподдельное чувство удовлетворения. Игра обязана создавать ощущение острого соперничества… Значит, участники должны либо выигрывать у других людей, либо получать внушительные награды. Необходима отдача.

– От Баркера нет вестей? – спросил Джеймсон.

– Из Ллуэллина они больше ничего не вытянули. Баркер хочет попробовать еще раз с кем-нибудь из других вернувшихся игроков, но, как мне кажется, Ллуэллин предупредит всех и каждого, едва покинет полицейский участок. И створки сомкнутся. Внедриться в игру мы не сумеем. Тебе туда не пробраться.

– Смотри, – воскликнул Джеймсон и прибавил громкость телевизора.

– …полиция серьезно озабочена местопребыванием шестнадцатилетней Джейн Рид, – произнес диктор. – В последний раз ее видели покидающей школу в Уэмбли в пятницу, в обеденное время. Она шла пешком и была одета в школьную форму. Всем, кто видел Джейн или слышал о ней в последние несколько дней, просьба немедленно связаться с полицией. – На экране под снимком Джейн появилась контактная информация. И ведущий перешел к сюжету о забастовке сотрудников лондонской подземки.

– Тебя выпишут сегодня, – объявила Сара, входя в палату Джеймсона. – Твой врач говорит, что голова быстро приходит в норму, так что тебе уже снизили дозу обезболивающих.

Последние несколько раз, когда она навещала его, он лежал в постели, одетый в больничный халат – тем приятнее было встретить ее как следует одетым и сидящим в кресле.

– От кого кофе? – спросила Сара, заметив стакан из «Вилки» на тумбочке у постели.

– От моего партнера по бизнесу.

– А я думала, ты фрилансер.

– Мы оба. Нас только двое.

– Он тоже занимается исследованиями?

– В каком-то смысле да, только не «он», а «она».

Сара улыбнулась и села в ногах кровати.

– Не хочешь говорить о своей работе, да?

На платье у нее был разрез спереди, который разошелся, когда она села, открыв узкую полоску кожи на бедре.

– Я уже убедился, что лучше всего не делиться слишком многим чересчур рано.

– Это почему же?

Джеймсон улыбнулся.

– Что за скрытность? Не вяжется.

– С чем?

– С твоим характером. Ты же такой добродушный и неконфликтный. Но если это просто блеф, я бы предпочла узнать сразу. Потому что у меня секретов нет.

– Ну да, так я и поверил.

– Нет, правда. Что видишь, то и есть. Я из Йоркшира, единственный ребенок в семье из среднего класса. Мама была счетоводом, папа – директором компании, а я врач. Всю свою жизнь я провела в одном и том же графстве – если не считать недавней стажировки. Каждое воскресенье я хожу в церковь. Я порядочная девушка. И точка. Больше добавить нечего.

– Хочешь сказать, ты из порядочных девушек, дожидающихся свадьбы?

Сара прищурилась, легкая улыбка тронула ее губы.

– Не настолько порядочных.

– Хвала небесам.

– С чего ты взял, что эта информация тебе хоть как-нибудь пригодится?

Джеймсон вскинул руку:

– Извини, ты права. Просто подумал вслух.

Сара кивнула.

– А что насчет тебя? Где ты вырос?

– В Беркшире, недалеко от Аскота. Отец служил в армии, мама – психиатр. У меня есть младшая сестра Клэр, она живет в Уэмбли, и если ты задержишься сегодня здесь, то наверняка познакомишься с ней. Она приходит каждый день в обеденное время.

– Я не прочь.

– На твоем месте я бы не спешил. Если она узнает, что я с кем-то встречаюсь, она будет звать тебя на все семейные сборища, и ты не успеешь назначить второе свидание, как она заведет разговор о детях.

Сара приподняла брови:

– Ясно.

Джеймсон мысленно отвесил себе пинка. Почему в присутствии этой женщины его вечно тянет нести чушь?

– Кстати, о вторых свиданиях: не хочешь попробовать? Только без драм, медперсонала и «Скорой».

Сара кивнула:

– Я подумала, мы могли бы устроить пикник в Гайд-парке в субботу. Обещают хорошую погоду. Ты как, сможешь выбраться в город? Не уверена, что тебе сразу разрешат сесть за руль.

– В городе я никогда и не вожу машину.

– Это значит «да»?

– Значит «да».

В палате вдруг стало тесно, она сжалась вокруг них, словно пузырь, сдвинула их вместе.

– Ладно, партию в гляделки ты выиграл, – наконец не выдержала Сара и отвела взгляд.

Джеймсон рассмеялся.

– Теперь понимаешь, что тебе не хватало брата или сестры? Я был чемпионом семьи, не ведавшим поражений три года подряд, с двенадцати до пятнадцати лет.

– А что случилось потом?

– Клэр открыла для себя мальчишек и макияж и отказалась вести дурацкие игры с глупым братом.

Сара усмехнулась:

– Логично.

– Скучно, наверное, было расти, если не с кем играть.

– У меня было множество подруг, я почти не замечала, что расту одна в семье. – Сара взглянула на часы. – Мне пора, у меня совещание в одиннадцать. – Она поднялась, наклонилась и поцеловала его в щеку. Он поймал ее за запястье, и она задержалась над ним, совсем рядом с его лицом.

В этот момент открылась дверь.

– Так-так, юноша. Пора вам приводить себя в порядок и собираться в путь, – явилась сестра Дженет, с копной рыжих волос и блестящими глазами. Напряжения, повисшего в палате, она не заметила.

Сара выпрямилась.

– Тогда до субботы. В середине дня возле галереи «Серпентайн»?

Джеймсон поцеловал ей руку и только тогда отпустил.

– Там и увидимся.

Первая встреча с представителями Службы трибуналов для специалистов медицинских профессий оказалась как нельзя более досадной.

– Значит, вы отрицаете какие бы то ни было неправомерные действия по отношению к двенадцатилетней Эми Джонс, с которой вы общались в период с двенадцатого октября две тысячи шестнадцатого года по четвертое декабря две тысячи шестнадцатого года? – спросил Кит Тиммс, лысоватый чиновник в плохо сидящем костюме, которому было поручено ввести Блум в курс разбирательства по делу о профессиональных нарушениях.

– Полностью, – ответила она.

Кит повернул свой планшет так, чтобы Блум видела экран.

– Вы не могли бы сказать, узнали ли вы это здание, доктор Блум?

– Узнала, конечно. Это мой дом.

Он мазнул пальцем по экрану, открывая следующую фотографию.

– А кто этот человек возле вашего дома?

– Это я. Но кто сделал эти снимки и когда?

Кит открыл еще одну фотографию.

– В период между двенадцатым октября и четвертым декабря две тысячи шестнадцатого года.

Блум уставилась на третью фотографию. Увиденное не укладывалось в голове.