Леона Дикин - Игра [litres]

Ему ответил Джеймсон:

– Я провел анализ записи разговора и выяснил, что поведение Ллуэллина указывает на психопатические наклонности – такие, как поверхностное обаяние, стремление манипулировать окружающими и лживость.

– Как я уже говорил, это просто свойства типичного преступника, – возразил Грин.

– Из психопатов действительно получаются отличные преступники, вы правы, – согласилась Блум, – я понимаю и принимаю вашу точку зрения. Если эта игра не нацелена на психопатов до мозга костей, по меньшей мере она рассчитана на людей, обладающих потенциальной возможностью совершать преступления и не попадаться.

– И еще на этот счет, – подхватил Джеймсон. – Расслабившись под опекой Национальной службы здравоохранения, я продолжал отслеживать преступления, о которых сообщали в местных и общенациональных СМИ. Даже если исключить всю мыслимую террористическую деятельность, в новостях фигурировали еще поджог, кража со взломом, домогательство, запугивания – то есть много шума. Масса случаев мошенничества. У людей обманом выманивали сбережения всей жизни, взламывали счета в интернет-банках. И большинство случаев пока не привело к аресту виновных.

– Ну да, такова сущность преступлений. К чему вы клоните? – спросил Грин.

– К тому, что наши игроки могли совершать преступления и оставаться безнаказанными.

– А почему вы исключили террористическую деятельность? Вдруг это ИГИЛ проводит радикализацию прирожденных убийц? – спросила Кей Уиллис.

Блум и Джеймсон переглянулись.

– Только не говорите, что вы об этом не подумали, – снова подал голос Грин, не дождавшись их ответа.

– Нет, мы думали, – сказал Джеймсон. – Но радикальный терроризм высокоэмоционален, в его основе лежит ощущение несправедливости или реакция на ключевые религиозные принципы.

Блум добавила:

– Среднестатистического психопата просто недостаточно волнуют другие люди. Все вращается в первую очередь вокруг него самого. Если психопаты получают то, чего хотят, все замечательно. Крайне маловероятно, чтобы они проявили заинтересованность в общем деле, а тем более готовность пожертвовать собой ради него.

– А что насчет организованной преступности? – спросил Ахтар.

– Вот это другое дело, – сказал Джеймсон.

– И мы переходим к самой сути того, что нам необходимо знать, – подхватила Блум. – Зачем все это могло понадобиться кому бы то ни было? Создание такой игры потребовало огромных затрат, следовательно, результат должен стоить их. Так кто же окажется в выигрыше, собрав сотню мошенников, манипуляторов, безнравственных дельцов, совершенно не отягощенных совестью?

– Пожалуй, я мог бы дать сразу несколько ответов, – засмеялся Грин.

– И я тоже, – поддержал Джеймсон, но его тон был пугающе серьезным.

В большом отдельно стоящем доме в Дидсбери, около Манчестера, Томас Лейк жил вместе с женой Сюзанной и двумя сыновьями-близнецами, Лукасом и Джейкобом. Подходя вместе с Блум к двери, Джеймсон внутренне готовился к разочарованию. Этот Томас Лейк просто не мог оказаться человеком, о котором он знал со слов Джейн.

Дверь открыл рослый светловолосый и загорелый мужчина в джинсах, клетчатой рубашке с коротким рукавом и тапочках с Деннисом-мучителем [6] Имя мальчика, героя одноименного фильма (1993), снятого по комиксу с таким же названием. . Блум объяснила, что они приехали из-за его звонка насчет Джейн, он пригласил их войти.

Лейк присел на краешек бирюзовой кушетки, Блум и Джеймсон заняли противоположный темно-синий бархатный диван.

– …Лана? Она была моей женой. А Джейн – моя дочь.

– Вашей женой? – Джеймсон не сумел скрыть изумление.

– В течение восемнадцати месяцев. Что случилось с Джейн? О ней сообщали в новостях, и женщина в полиции, с которой я говорил, обещала, что кто-нибудь будет держать меня в курсе. Вы можете сказать мне, где она сейчас?

– К сожалению, нет, мистер Лейк, – ответила Блум.

– Просто Томас, будьте добры.

– Мы подумали, что она может быть вместе с Ланой. Лана исчезла несколько недель назад. Но про Джейн мы ничего не знаем, только что видеокамера засняла ее на вокзале Кингс-Кросс в субботу утром.

Сюзанна Лейк вошла в гостиную с кофейником и блюдом печенья, которые поставила на стеклянный журнальный столик. Она была миловидна, с длинными рыжими волосами и добрыми глазами. Дружески коснувшись руки мужа, она извинилась и вышла.

– Мы думаем, что Лану во что-то втянули, – сказала Блум.

– И что виноват я?

– Когда вы в последний раз виделись с Джейн? – спросил Джеймсон.

Томас Лейк отвел взгляд.

– Слишком давно.

– Почему? Почему вы не прилагали больше усилий? – Джеймсон знал, что на Блум сейчас смотреть не стоит: ему не хотелось видеть предостережение на ее лице.

– Отношения между мной и Ланой были чрезвычайно сложными. Она швырялась страшными обвинениями.

– Называла вас агрессивным наркоманом, причиняющим вред родному ребенку? – Джеймсон не собирался выказывать осуждение – это вышло само собой.

– Что, простите? – Лейк перевел взгляд с Блум на Джеймсона. – Значит, вот какого мнения обо мне Джейн?

Джеймсон не ответил.

– К сожалению, да, – подтвердила Блум. – А это не так?

– Я ни разу не причинил вред Джейн, и если уж на то пошло, никакому другому ребенку, и никогда не употреблял наркотики.

Джеймсон не спешил ему верить.

– Тогда что же вы имели в виду, говоря о чрезвычайно сложных отношениях между вами и Ланой?

Лейк тяжело вздохнул, глядя на свои руки, сложенные на коленях.

– Я познакомился с Ланой, когда был еще молод и наивен. Мне казалось… казалось, кроме нее, больше мне никто не нужен. Ей нравилось то же, что и мне, – те же виды спорта, те же клубы, та же музыка и фильмы. Я думал, что нашел свою родственную душу. Мои родители разозлились, узнав про наше обручение. Они заявили, что я слишком тороплюсь, но я был влюблен. Или думал, что влюблен. Потерял голову. А через несколько месяцев она забеременела. Мы поженились в мэрии, когда она была на четвертом месяце. И я верил, теперь мы вместе навсегда.

– Но?.. – подсказала Блум.

Лейк посмотрел сначала на потолок, потом на Блум.

– Все оказалось ненастоящим. Она была… не могу подобрать слова. Как будто бы пустой. – Он потянулся за печеньем и разломил его пополам. – Просто отключалась. Я не мог добиться никакой реакции. Но ни единого разговора не происходило, чтобы она не осыпала меня оскорблениями. Я думал, это все беременность и гормоны, но после рождения Джейн стало только хуже. По убеждению Ланы, ребенок всецело принадлежал ей. Я не имел ни права голоса, ни каких-либо других прав. От меня ей нужны были только деньги. Она постоянно требовала, чтобы я нашел работу получше. Хотела, чтобы дом у нас был просторнее, одежда красивее, отпуска за границей. Она меня убивала. А когда я не смог оставаться на уровне, она… – Томас посмотрел на сломанное печенье в своих руках, положил обе половинки обратно на блюдо и стряхнул с ладоней крошки. И взглянул на Джеймсона: – Вы знаете Джейн?