Леона Дикин - Игра [litres]

– Серафина всегда прекрасно умела скрывать, кто она такая, – ответила Блум. – Но нет, Серафина была светловолосой и светлокожей, с голубыми глазами. Преображение такого уровня не под силу даже ей. – Джеймсон снова повернулся к ней, у нее навернулись слезы. – Прости, – добавила она.

– Что? Я не…

– «Мендакс», – сказала Блум, – на латыни значит «лжец». Полагаю, это ее маленькая шутка.

– Думаю, вы убедитесь, что эта ложь во спасение, – произнесла Сара. Джеймсон круто повернулся к ней. Она сомкнула левое запястье с правым, потерла их, и веревка, которой они были связаны, петлями легла к ее ногам. – А мне показалось, вы обрадовались, узнав, что я жива. И что я нашла ясную цель.

– Я не это имела в виду, – сказала Блум.

– Вы всерьез считали, что при всех своих способностях, после долгих лет учебы на врача я, блестящий специалист, буду прозябать в безвестности в какой-нибудь операционной? – Сара посмотрела на Джеймсона. – Такие, как я, созданы для карьеры, сопряженной с высоким риском и обилием стрессов.

– И вы стали психиатром и занялись сбором психопатов. Зачем? – Как только Блум поняла, что им недостает ключевого элемента – ответа на вопрос, для чего кому-то понадобилось вербовать психопатов, – она почти пришла к верному выводу. В поезде, прячась возле туалетов, она наконец нашла в себе силы погуглить специалистов по функциональной психопатии и на самом верху списка обнаружила выдающегося психиатра, доктора Сару Мендакс.

Сара сморщила аккуратный носик.

– Ну что же вы, Огаста! Вы можете и лучше, но не стараетесь.

Вмешался Джеймсон:

– Прошу прощения… что? Ты… – Он уставился на Блум. – Она не может быть Серафиной. Я бы знал.

– У Серафины Уокер на редкость высокофункциональная психопатия, – объяснила Блум.

– Ладно. Но Сара добрая и… порядочная. Она врач. Она спасает жизни. – Джеймсон повернулся к Саре.

– Маркус, – позвала Блум, – посмотри на меня. Прямо сейчас посмотри. Серафина… может быть кем угодно. Любой, какой захочешь видеть ее ты , лишь бы добиться от тебя того, чего хочет она.

Взрослая Серафина встала и потянулась. Длинные стройные конечности и привлекательные черты лица были, несомненно, еще одним эффективным оружием в ее арсенале манипуляций.

– Теперь я предпочитаю зваться Сарой. – Она склонила голову набок, глядя на Джеймсона. – Раньше я никак не могла понять, почему вы работаете с этим человеком, – продолжала она, подходя ближе и глядя на него сверху вниз. – Не пойми меня превратно – в постели ты лакомый кусочек. – Она повернулась к Блум: – Но каким образом он вас дополняет, я не могла уразуметь. А теперь вижу. – Она положила ладонь на плечо Джеймсона. – Он привносит эмоции. Те самые, которых вам недостает почти так же, как мне: юмор, доверие… любовь.

Джеймсон стряхнул ее руку:

– Не трогай меня!

– Видите? Он сама реактивность и страсть. Прекрасно. – Серафина передвинулась в поле зрения Джеймсона. – Ты в самом деле прекрасен, Маркус. Я бы с радостью оставила тебя Огасте.

Блум показалось, что в помещении стало на несколько градусов холоднее.

– Погоди, – встрепенулся Джеймсон. – А как же то, что случилось на высотной парковке? На самом деле тебя никто не сбрасывал?

– А, это! Ты так до сих пор и не понял, милый? – Серафина присела на краешек своего стула. – Огаста слишком долго выясняла, кто твоя новая подружка, и мне, откровенно говоря… стало скучно.

– Тебе… скучно ? – По лицу Джеймсона можно было подумать, что его сейчас вырвет. – Нет. Не складывается. Понадобилась бы подготовка. Тебе пришлось бы все спланировать заранее, измерить, приготовить снаряжение…

Серафина села поглубже на свой стул и вскинула брови, глядя на Блум.

– Мозги и мускулы. Почему вы сами не прибрали его к рукам, Огаста? Боялись, что он не клюнет на прелести стареющего синего чулка? Знаете, вы ведь бываете довольно симпатичной. Если постараетесь. – Серафина коротко хохотнула и отвела взгляд. – Кажется, я кое-кого задела за живое. – Она подмигнула Джеймсону. – Дело в том, Маркус, что мне было любопытно узнать, насколько сильны твои чувства. Можно даже сказать, что я весьма заинтригована этой вашей любовью. По-моему, она…

– Заинтригована? – с отвращением повторил Джеймсон.

– Есть такое слово… как это? «Притягательный». По-моему, любовь притягательна. – Она обратилась к Блум: – Как вы говорите, сходства между нами больше, чем различий. И как все прочие, мы хотим того, чего не можем заполучить.

Блум встретила ее взгляд.

– Кстати, это и ко мне относится. Потому что ответ – нет. Но вы ведь уже знаете, правда?

– Чего ты вообще хочешь от Огасты? – спросил Джеймсон. – Что она может отдать тебе и чего ты не можешь взять сама?

Каждое его слово сочилось гневом.

Серафина подняла глаза к разбитым стеклам в окнах над головой Джеймсона.

– Огаста догадалась, кто я такая, уже к третьему сеансу. Ни один другой психиатр или психолог ни разу меня не раскусил, а я бывала у многих. И это не значит, что им требовалось больше времени. Они вообще ничего не подозревали. Потому что я научилась очень ловко маскироваться. – Она посмотрела сверху на Блум. – Только она одна все поняла, и последние пятнадцать лет я гадала, как и почему это могло случиться.

– Потому что она чертовски хорошо разбирается в своем деле, – ответил Джеймсон.

– Может быть. Или же… – Серафина прищурилась. – Как только она ясно дала мне понять, кто я такая и что с возрастом это не пройдет, я догадалась, что единственный способ сохранить эту тайну – начать все заново. Долгие годы я стремилась к знакомствам с каждым специалистом по психопатам, какого только удавалось найти. Я даже написала научную работу в соавторстве со всемирно признанным авторитетом в этой области, и этот человек так и не понял, с кем работает. А я пришла к двум выводам. Что у меня особый дар. И что проницательность доктора Огасты Блум объясняется неким дополнительным источником.

– Каким еще дополнительным источником? – нахмурился Джеймсон.

Серафина скрестила руки на груди.

– Итак, Огаста, о каком источнике проницательности идет речь? Хотите сами просветить его или предоставите сделать это мне?

– Не понимаю, о чем вы вообще говорите, – ответила Блум. – В любом случае, дело касается только меня, так почему здесь Маркус?

– Вы знаете, почему Маркус здесь.

– Вот как?

– Ну конечно, знаете, Огаста. Поскольку ваша несчастная мать утратила связь с реальностью, ничто и никто в вашей жизни не имеет значения… кроме него. – Серафина посмотрела на Джеймсона. – И вправду очень прискорбно это признавать, но он не что иное как рычаг давления.

Без предупреждения мужчина в сером костюме вскочил и приставил шокер к спине Джеймсона. Тело Джеймсона изогнулось на стуле, в удерживающих его веревках, словно пытаясь сплющиться. Когда электрический разряд прошил его, Джеймсон не издал ни звука, но выражение его лица буквально вопило о нестерпимой боли. Секунду спустя он повалился вместе со стулом вбок. Остановить падение связанный по рукам и ногам Джеймсон не смог, его голова гулко стукнулась о бетонный пол. Тело корчилось, пока по нему распространялось напряжение, а потом серый костюм выключил шокер, и Джеймсон затих.