Хелен Чандлер - Мера ее вины

Имоджин Паскал сделала несколько шагов назад.

— Я могу вызвать охрану, хотя мне не хотелось бы этого делать. Вы находитесь в стрессовом состоянии.

— В стрессовом состоянии? — воскликнула Мария. — Спасибо, как мило, что вы это заметили!

— Миссис Блоксхэм, то, что вы делаете, может привести к остановке судебного процесса. Вам это нужно?

— Мне нужно, чтобы вы посмотрели на меня и увидели человека, а не просто файл с документами или возможность заработать карьерные очки. Я хочу, чтобы вы перестали играть в игры за мой счет. Как вам такое предложение? — Ударом руки в стену Мария включила две висящие на ней сушилки; те стали гнать в туалет горячий воздух, которого и так было вполне достаточно. От удара на пол упал рулон бумажных салфеток.

— Сейчас я вам кое-что объясню, а потом выйду отсюда. Если вы попытаетесь меня остановить, вас арестуют. Это моя работа. Я не выбираю судебные разбирательства, мне их дают. Я могла бы легко оказаться вашим защитником. Понимаю, что для вас решение суда будет глубоко личным, но для меня это всего лишь процесс, в котором я играю свою роль. Вас осудят на основе фактов, а не каких-либо моих собственных манипуляций. Суд был честным. Судья относится к вам непредвзято, и у вас очень опытный адвокат. Если вам не нравится то, что вы здесь находитесь, посмотрите в зеркало и задайте себе вопрос, почему вы здесь оказались. Ответ на этот вопрос не имеет ко мне никакого отношения.

Паскал вышла из туалета. Мария не без некоторой зависти и уважения должна была признать, что во время разговора прокурор сохраняла полное спокойствие. Но тут же у нее возникла мысль о том, не побежала ли Паскал жаловаться инспектору Антону, чтобы тот снова арестовал ее. Впрочем, что-то подсказывало Марии, что этого не случится. Если б это произошло, судебный процесс пришлось бы остановить, после чего начать с самого начала, а вот этого-то Паскал очень не хотелось. В этом Мария была совершенно уверена.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале, и ей показалось, что перед ней находится совершенно незнакомый человек. Куда делась молодая, исполненная надежд девушка, которая никогда не позволила бы себе агрессивно «наезжать» на других женщин, особенно в дамском туалете? Мария поняла, что злилась на Эдварда, а не на Имоджин Паскал. Ей захотелось догнать прокурора и извиниться, объяснить, что от напряжения и жары у нее начинают сдавать нервы, но было уже слишком поздно. Она услышала, как по громкоговорителям внутри здания суда объявили о начале слушаний по ее делу. Джеймс Ньюэлл, наверное, волнуется и думает, куда она запропастилась… Мария ополоснула лицо холодной водой, пригладила волосы, сняла чулки и выбросила их в мусорное ведро. В нейлоне слишком жарко. Видимо, придется идти на суд растрепанной. Может быть, это даже лучше. Ей никогда не стать женщиной, похожей на Имоджин Паскал. А если ее осудят, то она вообще станет никем и ничем.

— Дамы и господа присяжные, — начала свою заключительную речь обвинитель, — давайте посмотрим на неоспоримые факты этого дела. Мы имеем страшное увечье, нанесенное доктору Блоксхэму, от которого тот чуть не лишился жизни. Орудие нападения — ножка стула с торчащим из нее болтом. Кто нанес страшный удар? Жена пострадавшего. Не возникает никакого сомнения в том, что она хотела его убить. Так зачем вы здесь?

Мария держала голову высоко, как ей советовал Джеймс Ньюэлл. Краем глаза она посматривала в сторону присяжных, внимательно слушавших обвинителя. Те сидели на краешках стульев, большинство из них делали записи. Мария поняла, что мысли многих присяжных были созвучны тому, что говорила Паскал. Сидевший в конце ряда молодой мужчина и находившаяся рядом с ним миловидная женщина, на которую Мария часто посматривала во время суда, вели себя не так, как остальные. Мужчина сложил руки на груди. Лежащий перед ним блокнот был закрыт. Именно этот мужчина передал вопрос профессору Ворту. Этот вопрос удивил и порадовал ее адвоката, который потом несколько раз извинился перед Марией за то, что сам не додумался его задать.

— Вы здесь для того, чтобы восторжествовала справедливость, — нагнетая драматизм, продолжала Имоджин Паскал. — И что отличает этот судебный процесс от многих других, так это то, что вам даже не придется решать, какая из сторон говорит правду. Причина этого состоит в том, что одна из сторон была лишена не только голоса, которым могла бы что-то сказать в свое оправдание, но и нормальной человеческой жизни. Мария Блоксхэм может говорить про свою жизнь с доктором Блоксхэмом все, что взбредет ей в голову. Во время допроса в полиции она этого не знала, поэтому, конечно, промолчала. Ведь ее муж мог выздороветь и принять участие в этом процессе. К моменту начала суда она понимала, что доктор Блоксхэм будет не в состоянии выступить в свою защиту и не сможет опровергнуть выдвинутые против него обвинения, и тогда она решила очернить его имя и представить его в качестве бессовестного человека, манипулирующего другими людьми. Вопрос только в том, верите ли вы ей или нет. Верите ли вы, что женщина, которая послала на три буквы психиатра профессора Ворта, была настолько забитой и задавленной мужем, что не могла от него уйти? Верите ли вы женщине, которая, давая показания, ударила рукой по трибуне и топнула ногой? Женщине, которая при судье и присяжных не побоялась назвать меня сукой? Отмечу, я привожу этот пример вовсе не из личной обиды, которой у меня нет.

Имоджин Паскал повернула голову и уставилась на Марию.

— Женщине, которая кричала из бокса о том, что ее муж ненавидел ежей. Вы думаете, что такой несговорчивый характер у подсудимой появился во время суда, или согласитесь с утверждением обвинения о том, что ее агрессивные наклонности привели к тому, что она напала на доктора Блоксхэма? Хотела ли она просто лишить его сознания, чтобы убежать, допустим, в приют для жертв домашнего насилия, или намеревалась убить, ударив изо всех сил? Сожалела ли она о содеянном после того, как опасность миновала и рядом с ней была полиция, или потеряла сознание во время ареста, потому что поняла, что ее муж все еще жив? Вы уже знаете ответы на эти вопросы.

Не будем забывать о том, что после смерти мужа обвиняемая должна была унаследовать значительную сумму денег, хотя она пыталась обманывать и убеждать вас в том, что не знала о его финансовом положении. Конечно, она понимала, сколько может стоить дом. Она заявляла суду о том, что ее муж был бережливым человеком и экономил. Неужели вы поверите в ее утверждения, что она ни разу не задумалась о финансовой стороне вопроса? Эта женщина жила, ни в чем себе не отказывая, весь период своего замужества, муж ее даже пальцем не трогал, и при этом она выдумала совершенно фантастическую историю, объясняющую ее поступок. Сложно даже понять, где в этой истории правда, потому что в ней слишком много фантазии, дамы и господа! Помните о том, что защита не смогла найти ни одного свидетеля, который мог бы подтвердить версию событий, рассказанную подсудимой.