Хелен Чандлер - Мера ее вины

Обвинение считает, что вся выдуманная ею история является ложью и не может служить объяснением того, что жена попыталась избавиться от мужа, с которым ей стало скучно и от чьей смерти она могла существенно обогатиться. Пусть вас не смущает состояние ее бедер. У каждого из нас есть шрамы, телесные или душевные. Но от этого мы не становимся агрессивными и не пытаемся кого-нибудь убить. Не поддавайтесь хитроумным рассказам о ее тоскливой жизни. Не забывайте, что она жила в относительной роскоши, в чем вы сами могли убедиться при посещении дома. Не забывайте того, что нам достоверно известно о докторе Блоксхэме: у него был добрый характер, он трудился на благо защиты окружающей среды для сохранения видов животных и растений, находящихся на грани исчезновения, выступал против застроек и уничтожения экологически важных природных ареалов. Вспомните его голос, когда он держал в руках маленького ежика. И, наконец, задайте себе вопрос: в чью версию событий вам легче поверить? Чаще всего самый простой ответ является максимально приближенным к истине и, следовательно, самым правильным. Готовы ли вы поверить женщине, неоднократно терявшей самообладание и путавшейся в своих показаниях? Женщине, которая ни при первой, ни при второй возможности не объяснила свои мотивы, а сделала это лишь через несколько месяцев после содеянного, когда поняла, как ей лучше поступить? Доверьтесь собственному чутью. Помните о нанесенных ранах. Не забывайте о том, что подсудимая сама призналась в том, что ненавидела своего мужа. И, я думаю, это единственная часть истории, в которой она сказала правду. Спасибо.

Двое самых пожилых присяжных переглянулись и в знак взаимного согласия соприкоснулись локтями. Марии показалось, что они были готовы хором заявить, что Паскал произнесла великолепную речь. Какая же все-таки умница обвинитель! Она сказала именно то, о чем они сами думали. Для полноты счастья не хватало только чашки чая и хорошего песочного печенья. Лицо молодой симпатичной женщины казалось более бледным, а выражение на нем — более замкнутым, чем за все время суда. Неужели речь прокурора произвела на нее такое неизгладимое впечатление? Вообще-то, решать судьбу незнакомого человека, наверное, не слишком приятно. Молодой, худой, как жердь, парень в плохо сидящей одежде опять кусал ногти. В детстве Мария тоже так делала, но потом нашла другой, более эффективный способ снятия стресса. Правда, этот способ она не хотела никому рекомендовать.

Теперь поднялся Джеймс Ньюэлл. Марии нравился ее адвокат. Раньше ей казалось, что она больше никогда не будет испытывать теплые чувства по отношению к мужчинам, но Ньюэлл был заботливым, милым и искренним. Откинувшись на спинку стула, она ждала, что скажет защитник в ее оправдание.

Джеймс Ньюэлл улыбнулся присяжным, поочередно посмотрел каждому в глаза и только после этого заговорил:

— Доброе утро. Должен признаться вам, что это непростой процесс. Думаю, что все вы будете рады, когда он закончится. Мало удовольствия смотреть вот на такие фотографии, — он поднял и снова положил папку с фотографиями раны Эдварда Блоксхэма. — Так же неприятно смотреть и на состояние бедер Марии Блоксхэм. Даже профессионалам, занимающимся судебными делами, было больно смотреть на то, в каком состоянии находится доктор Блоксхэм. Несмотря на это, я хотел попросить вас сделать то, что идет вразрез с вашими чувствами. Я хотел попросить вас задуматься и еще раз оценить неоспоримые факты, о которых сейчас коротко напомню. Имя Марии не значится в качестве совладелицы дома…

Имоджин Паскал вскочила на ноги.

— Ваша честь, мой уважаемый коллега прекрасно знает, что в зале суда некорректно говорить о клиенте, называя его по имени!

— Это говорит мисс Паскал, которой было так сложно запомнить, что мой клиент предпочитает, чтобы к ней обращались «мисс», а не «миссис». Поэтому в моей заключительной речи я буду называть клиента так, как сочту нужным, — вежливым тоном ответил Ньюэлл, но в его голосе чувствовались стальные нотки.

— Мисс Паскал, не прерывайте мистера Ньюэлла и позвольте ему продолжать, — произнесла судья.

— Так вот… Мария не значится в качестве совладелицы дома. У нее нет банковских счетов. У нее не было автомобиля, не было денег, за исключением той мелочи, которую она находила под подушками дивана. Не было доступа к городскому телефону и денег на мобильном. Обвинение не отрицало эти факты. У скольких из вас нет того, чего не было у Марии? Кто из вас знает людей, лишенных всех этих вещей? Поэтому я задам вам вопрос: как вы думаете, в какой ситуации она находилась? Какой жизнью она жила? Кто из вас больше десяти лет не был на приеме у терапевта? Какими должны быть условия жизни, при которых такая ситуация может стать возможной?

Обвинение придало огромное значение матерной фразе, которую Мария позволила себе по отношению к психиатру, однако прошу вас не забывать следующее. Если учесть то, что она долго страдала и ею манипулировали, вопросы профессора действительно могли показаться оскорбительными. То же самое можно сказать и про ее поведение в зале суда. Кто на ее месте не почувствовал бы стресс? Перейдем к ее шрамам на бедрах, которые являются доказательством того, что она годами занималась членовредительством. Нет никакого сомнения в том, что именно так оно и было. Знал ли об этом доктор Блоксхэм? А как он мог об этом не знать? Он что-нибудь сделал для того, чтобы это прекратилось? Судя по всему, ровным счетом ничего! Если б ваш любимый человек занимался подобным, разве вы не захотели бы помочь ему? Наверное, захотели бы, если, конечно, сами не являлись бы причиной того, что ваша любимая так себя калечит. Если б вы не были человеком, которому нравится, когда партнер притворяется во время секса мертвым. Если б вы не были человеком, который в течение нескольких лет отрезал своего партнера от всего мира и контролировал каждое его движение… Я призываю вас поверить в версию событий, рассказанную Марией Блоксхэм. Это единственная версия, которая является убедительной! Она знала, что если не убьет доктора Блоксхэма, то он убьет ее. И сделала то, что сочла нужным, чтобы избавиться от него, пока не поздно. Потому что любая клетка, какой бы красивой она ни была и сколько бы ни стоила, все равно остается клеткой. И Мария провела в ней слишком долгое время.

Адвокат закончил свое выступление мягко, без броских призывов, и в течение нескольких секунд, пока он не сел, все присутствующие в зале молчали. Мария посмотрела через головы представителей СМИ туда, где сидела публика. Рут пришла, чтобы увидеть предсмертные агонии судебного процесса; сейчас она вытирала глаза платком. Журналисты лихорадочно строчили в своих блокнотах, дорабатывая текст, который вскоре должны были выслать редакторам.