Вульф Дорн - Мое злое сердце [litres]

Мы поехали в мэрию через весь городок, дорога шла под гору. Стоял теплый вечер. Через открытое боковое стекло меня приятно обдувал ветерок, развеивая душную жару летнего дня.

– Идеальный вечер для выхода, – заметила мама, подпевая песне Эроса Рамаццотти, доносящейся с «Авторадио». Это была ее любимая станция – мне она не очень нравилась, но главное, чтобы мама была счастлива.

Казалось, не только мама, но и весь Ульфинген был такого же мнения – все улицы возле мэрии были забиты автомобилями, даже соседние проулки. Хотя Ульфинген – небольшой городок, увидев толпу перед входом, можно было подумать, что мы на нашумевшей премьере в столице.

– Лучше бы мы пошли пешком, – сказала я, выискивая местечко для парковки.

– Ну да! С моими-то каблуками? – Мама убавила звук радио. – Они меня в могилу сведут. Смотри внимательнее! Нет свободных мест?

Едва она это произнесла, пожилой мужчина втиснул свой «Мерседес» меж двумя машинами. Позади нас кто-то нетерпеливо засигналил. Мама проехала немного вперед и свернула на боковую улицу.

– Знаешь что? Сходи пока за билетами, – предложила она, сунув мне в руки кошелек. – Кто знает, сколько еще я тут буду разъезжать…

Я удержалась от замечания, что давно уже следовало так поступить, и вышла из машины. Мама тихонько тронулась вперед, я же направилась в сторону мэрии. Не успела я сделать и нескольких шагов, как кто-то быстро обогнал меня и перегородил дорогу. С испугом я узнала высокого мужчину в поношенной зимней куртке, с длинными спутанными волосами. Бездомный.

– Эй, ты! Не бойся, я ничего не сделаю. Мне надо срочно с тобой поговорить.

Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди от страха, но все же я поняла, что бродяга не представляет опасности. Напротив, по сравнению с нашей предыдущей встречей, сейчас он выглядел испуганно. Он все так же пах потом и алкоголем, но в этот раз, кажется, не был пьян.

– Я долго тебя искал.

– Назовите хоть одну причину, почему бы мне сейчас не позвать полицию, – отрезала я. – По вашей милости Дэвид сейчас лежит в больнице с травмой, если вы не в курсе.

– Что?! – Бездомный уставился на меня широко раскрытыми глазами, будто я его ударила. – Вот дерьмо! Я никого не бил. Клянусь! Извини, что в тот раз прижал тебя к стене. Я не очень хорошо себя чувствовал, понимаешь?

Вероятно, его искреннее изумление, с которым он на меня смотрел, а может быть, его цвет – серый, к которому примешивалось немного бежевого, – убедил меня, что он не врет.

– А мобильник в шкафчике?

Он снова взглянул на меня изумленно:

– Что? Какой еще мобильник? Я просто ищу своего приятеля.

– Какого приятеля?

– Я видел тебя с его собакой, – сказал он.

Мне вспомнилась тень позади ограды доктора Леннека. Тень пустилась наутек, как только собака залаяла. Я ничего не понимала.

– С его собакой? Выходит, вы не Эрих Зандер?

– Я? – Он замотал головой. – Нет же, мы с Эрихом должны были встретиться там, на берегу озера. У нас были с ним кое-какие дела, понимаешь? Но, когда я пришел, Эриха там не было. Я ждал его несколько дней, но он как сквозь землю провалился. Это совсем на него не похоже. Я спрашивал о нем всех, кто попадался на пути. Но его никто не видел. А потом я заметил тебя с его собакой и подумал: уж ты-то точно что-нибудь о нем знаешь. Так как? Ты расскажешь мне, что случилось?

В моей голове все снова пошло кувырком. Если этот человек – не Эрих Зандер, а израненная собака Зандера лежала на берегу… Вдруг мне все стало ясно. Труп в автобусе! Это был действительно не Кевин. Вот доказательство! Значит, Кевин в самом деле еще жив. Кто-то убил Зандера и обставил дело так, будто погиб Кевин. Это объясняет реакцию Нерона. Он, вероятно, был рядом, когда на его хозяина напали…

Тут меня посетила другая мысль. Воспоминание. Мать Кевина жаловалась нам с Дэвидом, что ей все еще не выдали тело сына для похорон. Неудивительно: судебные медики пытаются его идентифицировать, а судя по тому, как Дэвид описал мне обугленный труп, это не так-то просто. К тому же если это вовсе не Кевин.

Рано или поздно полиция все выяснит, но я не могла ждать так долго. Я в долгу перед Дэвидом, а также перед возможными жертвами, которые могут пострадать от дьявола. К тому же я еще не выяснила, почему он это делает. Только ли в шантаже причина? Зачем он убил бездомного? Как можно шантажировать того, кто беден как церковная мышь? И где же сейчас Кевин?

– Эй, что с тобой? Язык отсох? – Бездомный вырвал меня из моих мыслей, схватив за руку. – Скажи мне, где Эрих?

– Эй, вы! – крикнул кто-то позади меня, и я услышала цокот каблуков. – Оставьте мою дочь в покое!

Это была мамусик. Бродяга испуганно отшатнулся, отпустил мою руку и припустил по узкой улице.

– Нет, подождите! – крикнула я ему вслед и побежала за ним.

Но мужчина был быстрее меня и скрылся за ближайшим углом.

– Кара! – Мама бежала за мной. Каблуки ее вечерних туфель гулко стучали по мостовой. – Бога ради, с тобой все в порядке?

– Да, мама, – ответила я, вздохнув.

– Чего этот тип хотел от тебя?

Я уклонилась от ответа:

– Ничего. Просто попросил немного денег. Пойдем, а то опоздаем к началу.

– У тебя действительно все хорошо, милая? Я так испугалась.

К счастью, ее удовлетворила моя вынужденная ложь, и мы вместе пошли к мэрии. Когда мы стояли в кассе, я все еще дрожала. «Двое, их было двое! – снова и снова повторяла я себе. – И один из них мертв». Мне нужно срочно рассказать об этом Юлиану. Он единственный, кто может помочь.

Концертный зал мэрии был полон народу – настоящее море людей. Мне сложно было оценить его вместимость, но, думаю, он был рассчитан человек на триста, если не больше.

Когда мы наконец купили билеты, нам пришлось проталкиваться сквозь толпу. Я шла впереди, а мама со всей силы вцепилась в мою руку, и я боялась, что она раздавит мне кисть. Когда я обернулась на нее, мамусик робко улыбнулась мне, и мне показалось, что я увидела в своей супернезависимой маме новую сторону. Раньше, когда она куда-то выходила, ее всегда сопровождал мой отец. Сейчас мы обе нервничали, но по разным причинам.

Когда мы только вошли в зал, я сразу стала искать глазами Юлиана, в очередной раз проклиная маленький рост. Со своими метром шестьюдесятью двумя сантиметрами в толпе я чувствовала себя карликом. Хорошо бы встать на стул, но поблизости не было ни одного свободного.

– Кара, – позвала меня мама, стиснув руку еще сильнее.

Я оглянулась и поняла, на что она хочет обратить мое внимание. Франк Норд стоял у барной стойки и махал нам. Мама тут же вновь надела на себя привычный образ целеустремленной и независимой женщины, будто кто-то нажал на тумблер. Она снова стала такой, какой я знала ее всю жизнь, и решительно пошла вперед, потянув меня за собой.