Валентина Назарова - Девушка с плеером

— Где ее тело? — тихо спросила я, но он меня не слышал.

— Я стоял над ней, не зная, что делать. И тут в палатку вошел Хью. Я рассказал ему, что случилось: ты, Крис, потребовал денег, и я согласился, а он теперь может занять твое место. Он молча слушал, а потом вышел. Я думал, за полицией. Но он вернулся минуту спустя с парой лопат. Наш кемпинг затопило грязью, многие рыли в земле канавы для отвода воды. Найти лопаты оказалось совсем не трудно. Видя мое состояние, Хью взял дело в свои руки. Он велел мне отнести тебе деньги. Когда я вернулся, мы распороли дно тента и начали копать. Палатка была огромной, человек на двенадцать. Помнишь? А спали мы в ней только вчетвером. Все было как в расфокусе. Я очнулся, когда на ладонях лопнула кожа и пошла кровь. Пару дней я совсем не мог играть. В ту ночь нам с Хью пришлось спать на том месте, чтобы примять землю. Потом дождь кончился, и мы бросили ее вещи в костер, который горел возле Каменного круга. Я смотрел, как пламя сожрало все, что осталось от Джен. За тот вечер я постарел лет на двадцать, но в реальном мире, видимо, все произошло очень быстро, потому что The Killers как раз вышли на бис. Звук был отвратительный, но музыка заполнила мою голову, как пустой сосуд: «All These Things That I've Done». Какая нелепая ирония: совесть разговаривала со мной голосом Брэндона Флауэрса. Когда я встретил его год спустя на вечеринке в Нью-Йорке, меня стошнило с крыши небоскреба. Если бы я мог выбрать саундтрек той ночи, это точно были бы не The Killers.

Я нашла тебя. Ты все это время была здесь, Джен.

Status: не прочитано

05:21 / 30 июня 2015, вторник

Tricky — «Veronika»

— Где ее могила? — дрожащим голосом спросила я, поднимаясь на ноги и приближаясь к Марку. Сквозь тонкую дверь отчетливо послышался взволнованный голос Шоны:

— Марк, пора! Акустический сет Хью уже закончился. Все тебя потеряли, Марк! Выходи на бис.

Бедная Шона, подумала я. Она и понятия не имеет о масштабах катастрофы. На ее месте я бы уволилась прямо сейчас.

— Я уже не вспомню точное место, — наконец сказал Марк. — Я не возвращался сюда восемь лет. Когда Гласто заканчивается, остаются только луга и пастбища, сколько хватает глаз. Трудно даже на секунду представить себе, что здесь вообще когда‐то был фестиваль. Я не сомневался, что ее откопают животные или трактор. Но, видимо, могила была достаточно глубокой.

— А телефон? Кто включил ее телефон тринадцатого июля? Ведь ты улетел в Амстердам.

Марк покачал головой:

— Всегда ненавидел летать. Я отправился туда на поезде на следующий день после того, как все улетели, и включил ее мобильный перед самым туннелем. С той ночи он так и остался у меня в кармане куртки. Я нашел его перед отъездом. Мне было страшно, что меня поймают, и я только хотел посмотреть, кому она звонила в тот день. Включив телефон, я нашел то видео с песней. У меня вылетело из головы, что я ее снимал. Но тут я увидел, как Джен поет, и решил записать ее в знак памяти о ней. Не знаю, о чем я думал. Странное было время. Все мои мечты вдруг сбылись, но какой ценой! Ничто больше не имело смысла.

— А ты знал обо всем? — спросила я притихшего Криса.

— Я не думал, что ты достанешь их, — произнес Крис, даже не глядя в мою сторону, будто они были здесь вдвоем. — Деньги. Поэтому и назвал первую попавшуюся сумму, просто наобум. Я думал, ты вернешься и скажешь, что все фигня и мы по‐прежнему братья. Ведь с нами такое уже бывало в начале всего — мы ругались вусмерть, группа распадалась на пару дней, а потом все снова было в норме. Но тогда… Откуда появилась ненависть? Я не заметил момента, когда все сломалось. Возможно, ты прав, и это правда все она… Я не верил, не мог поверить, что все по‐настоящему. Но когда ты протянул мне бабки, я понял, что ты и правда хочешь, чтобы я ушел навсегда. И я ушел. Я никого никогда не уговариваю. Нет так нет. И пошли все нахрен. Я подцепил каких‐то баб, у которых было полно колес, и затусил с ними в фургоне нашего барабанщика, пока тот не прибежал весь бледный и не заявил, что ему срочно нужно уехать. Тогда я пошел к телкам в палатку, а наутро свалил с фестиваля. Когда я проснулся в понедельник у себя дома, все случившееся показалось мне сном. А потом я нашел пачку денег у себя в куртке. Они были перевязаны резинкой. Это был ее браслет, я узнал его. Джен обвела буквы по контуру черной ручкой, она всегда так делала, а еще рисовала у себя на плече маленькие звездочки. Я позвонил ей, но телефон был выключен.

— Почему ты не сказал об этом копам? — спросила я.

— Не знаю. Наверное, это было для меня не так уж важно по сравнению со всем остальным. Прости. Тогда я думал только о твоих словах, Марк. Они затмили все.

В дверь начали барабанить с удвоенной силой. Время шло очень медленно. Где‐то за стенами этого кукольного дома томилась и медленно приходила в ярость от ожидания многотысячная толпа.

— Знаешь, когда ты ушел, — сказал Марк, — мне никогда больше не писалось как раньше, в доме с красной дверью, в дыму сигарет и угаре, когда мы играли для пьяных девочек и хмурых драгдилеров, когда не спали всю ночь и расписывали стены стихами и аккордами. Все это ушло вместе с тобой. Я идиот.

Глаза Марка заблестели. Крис теребил браслет, не глядя на Риммера.

— Знаю, я не просто прогнал тебя — я тебя убил. Я убил ее. Я убил себя. Я позволил Хью издеваться над ни в чем не повинными детьми, на деньги которых мы покупали кокаин, машины и дома. А потом я узнал, что ты сел на тяжелую наркоту и больше не можешь играть, — Марк забрал из пальцев Криса недокуренную сигарету и сделал глубокую затяжку. — Тогда я выкупил «Королеву», чтобы ты мог выступать там, когда захочешь. Я хотел вернуть тебе хотя бы часть своего долга.

— Ты купил «Королеву» для меня? — Крис поднял на него взгляд.

Марк только коротко кивнул. Мой мозг силился осознать реальность происходящего, но вместо этого цеплялся лишь за исчезнувший из речи Марка звук «th» — как на твоих старых видео, он больше не изображал высокопарный акцент. Снова дом с красной дверью, разрисованные стены, чечетка и стихи на салфетках. Это снова были те самые Марк и Крис.

— Значит, ты страдал? — Макконнелл тряхнул головой.

— Ты даже не представляешь! — Марк подошел к Макконнеллу, обнял его и крепко держал, пока тот не расслабил плечи и не уронил голову ему на плечо. — Прости меня. Та ночь была самой большой ошибкой в моей жизни. И теперь мне придется за все заплатить. Но главное для меня — твое прощение. Я пойду к копам, я во всем признаюсь, Крис. Только скажи, что я должен сделать, чтобы искупить вину перед тобой?

— Сыграть со мной на Пирамиде? — Крис усмехнулся. — Марк, это невозможно. Я люблю тебя, но вряд ли смогу простить.

Он мастер ставить нереальные условия, подумала я.